— Я здесь. Просто задумался.
— Знаешь, такое ощущение, что Освальд планирует меня похитить.
— Разве такое сейчас делают? В смысле — в Швеции?
— Один раз он уже пробовал, разве ты не помнишь? Послал Бенни и Стена, чтобы забрать меня, когда я пряталась на даче в Норрланде.
— Да, но не думаю, что он попробует снова. Не станет рисковать после того, как отсидел в тюрьме.
— Освальд может пойти на все, что угодно. Он убежден в своем всемогуществе.
— Но почему ты говоришь это таким веселым тоном? Только что была такая расстроенная…
— Я впадаю в отчаяние, только когда не понимаю, что будет происходить дальше… Знаешь, мы просто обязаны обратить это в свою пользу!
Несколько минут назад София казалась совершенно раздавленной. Сейчас она загорелась. Для Симона это было все равно что за долю секунды воскреснуть из мертвых. У него возникло неприятное чувство, что он втягивается в какую-то переделку — словно соломинка, увлекаемая течением.
— Послушай, я могу подумать и перезвонить тебе?
— Само собой.
Усевшись в кресло, Симон глубоко задумался. За окнами из-за деревьев выглянул серпик луны. Стояла тишина, воздух больше не вибрировал так, как в присутствии Бенни. Симон закрыл глаза. Дал волю мыслям. Несколько раз проиграл в мозгу разговор с Бенни. Отметил, что его все это разозлило. То, как Бенни обращался с ним как с деревенским дурачком, которого можно обмануть и заставить делать все, что угодно…
В сознании всплыл тот случай, когда Освальд ударил Симона на глазах у всего персонала. Теперь он пожалел, что не дал тогда сдачи. Не стер Освальда в порошок. Не прибил это сатанинское отродье еще тогда. Все происходившее в последнее время, казалось, было лишено единого плана. Взлом почтового ящика, угрожающие надписи на дверях, дымовые шашки… Освальд обычно действует более методично. Наверняка за всем этим стоит он, но, похоже, все это — часть некоего большого замысла. Симон ломал голову, что именно Освальду нужно от Софии. Почему она так для него важна. Он чувствовал, что есть какая-то причина, которой он не понимает.
Мысль об этом заставила его вздрогнуть.
Июнь начался с жары. Температура поднялась до тридцати градусов. Стояло полное безветрие, и зной повис над улицами и парками, как трепещущее покрывало. Весенние запахи смешивались с выхлопами машин. Даже в тени было жарко и душно. У пожилых людей случались тепловые удары. Только что выросшая сочная трава стала сухой и желтой, так что город приобрел странный блеклый налет. Доведенные почти до отчаяния люди искали прохлады — купались в фонтанах, ходили с зонтиками и скупили все мороженое, так что оно закончилось даже у поставщиков на складах, и СМИ пустили в оборот понятие «кризис мороженого». На пляжах люди лежали плотными рядами и жарились на солнце, как сардины. Те, у кого не хватало сил тащиться на пляж, искали прохлады в помещениях. Количество посетителей в библиотеке удвоилось, поскольку за толстыми каменными стенами старого здания библиотеки таилась прохлада.