Палуба неожиданно заскрипела под чьими-то шагами. Ван едва успел затолкать обойму назад, наспех сунуть оружие в футляр, и, схватив рассыпанные патроны в кулак, прижаться в угол.
В каюту вошел Тенишевский. Быстро оглядевшись и не замечая замершего в темноте Вана, он выволок свой чемодан из-под койки, взял со стола футляр с револьвером, спрятал его и запер на ключ. Потом постоял минуту, подумал и, вынув из сумки кольт Павла Александровича, тоже засунул в чемодан. Проверил замки и быстро вышел.
Ван вылез из каюты весь в холодном поту.
— Ай-а… — вздохнул он облегченно, подставляя лицо под свежий ветерок. Постоял, отдышался и, сжимая в кулаке скользкие от пота, тяжелые патроны, полез на крышу.
Лю продолжал неподвижно лежать на циновке.
Ван присел на свое место, снова шумно продул трубку и стал набивать ее. Закончив эту операцию, он чиркнул фосфорной спичкой об крышу и тут увидел, что г-н Лю перевернулся на спину и смотрит на него.
— Уважаемый г-н Ван, — сказал он спокойно, — вы, я слышал, ходили за табаком. Не одолжите ли мне на несколько затяжек?
Ван протянул ему свою роговую коробочку… Лю вытащил из-за пазухи серебряную трубку с янтарным мундштуком, собрал оставшиеся на дне коробочки табачные крошки, аккуратно набил ими трубку, невозмутимо перевел взоры с пустой коробочки на Вана, потом снова на коробочку и возвратил ее, наконец, владельцу.
— Отличный табак, — сказал он, — благодарю вас.
Минут пять оба молчали. Потом г-н Лю заговорил.
— Я удивляюсь, глядя на вас, уважаемый г-н Ван. Вы провели так много лет среди европейцев, так хорошо знаете их язык, что я справедливо ожидал от вас хотя бы поверхностного знания их нравов и души. Вместо этого я все более убеждаюсь, что вы готовы перенять от них только бессмысленную суетливость и вредную поспешность. Это не делает вам чести, уважаемый г-н Ван. Вы старше меня годами и, прежде чем начать поучать вас, я долго сам ожидал от вас мудрого слова, которого до сих пор, к сожалению, не услышал. Я отдаю должное предприимчивости белых. Она сделала их государства великими и сильными. Но под белой кожей, уважаемый г-н Ван, души их чернее, чем душа любого разбойника из гор моего родного Гуй-Чжоу. Если верить вашему донесению, которое, кстати, кажется мне очень преувеличенным, наши спутники скоро станут грызть друг другу горло из-за любви белокурой девушки. Это только доказывает справедливость моего мнения о них. Может быть, это с их точки зрения — необыкновенная девушка, но разве освященная годами дружба мужчин не выше, и неизмеримо выше, любви самой прекрасной женщины!