Возможно, я бы влюбился в такую женщину, как она, но эта мысль лишь усилила печаль.
– Знаю, что ты меня теперь ненавидишь, – сказал я, и на сердце у меня и вправду было тяжело. – Но верю, что однажды это изменится.
Я верил этим словам, поскольку знал и себя самого, и своих братьев-инквизиторов. Был уверен, что моя спасительница умрет не только примирившись с судьбой (ибо даже не об этом шла речь), но исполненная сладкой благодарности к своим мучителям.
Я встал, поглядел на нее и усмехнулся грустно собственным мыслям. Карла была красивой и мудрой. Может, несмотря на занятия темным искусством, не была она и злой. Но я помнил слова Писания, которое в своей бессмертной мудрости гласило: «Не различайте лиц на суде»[14]. Я помнил о тех словах всегда и всегда черпал в них силу в годину испытаний, подобных этому.
– Мордимер! – голос ее ударил, будто кнут, и я повернулся на пороге. – Когда будешь отсюда выходить, подумай над собственными словами. Над бреднями о спасении моей души и об услуге, которую ты мне делаешь. – Она яростно дернула руками. – Подумай, мой идеальный инквизитор, предал бы ты костру собственную мать во имя любви, о коей ты мне здесь рассказываешь?
Я невозмутимо смотрел на нее, она же вглядывалась в меня горящими глазами – но вот они угасли. Она опала на меха.
– Мордимер, ради милости Божьей, – сказала глухо.
– О да, Карла, ради милости Божьей, – ответил я и вышел.
Эпилог
Полагаю, с точки зрения безопасности нам не стоило выезжать на этот луг. Но спокойствие летнего дня, запах нагретой солнцем травы, щебет птиц – все это усыпило бдительность вашего нижайшего слуги. Ведь я – всего лишь слабый, сентиментальный человек, способный, как и прочие, поддаться волшебству мгновения и очарованию природы.
А когда я увидел выезжающих из-за деревьев трех всадников на каурых жеребцах, было уже поздно. Впрочем, мы бы в любом случае не стали сражаться и не пытались бы сбежать от инквизиторов Внутреннего Круга. Но, будь пришлецы нашими врагами, луг, посреди которого мы торчали, наверняка не был бы лучшим местом для отражения атаки. Правда, близнецы вытащили арбалеты, а Курнос обнажил саблю, но я резко приказал им тотчас спрятать оружие. Может, они не заметили блестящих на солнце сломанных серебряных распятий, что были вышиты на плащах всадников, но я-то их увидел куда как хорошо.
Откуда я знал, что они – не простые инквизиторы? Что ж, мне уже приходилось сталкиваться с подобными им, а потому у меня появилось граничащее с убежденностью впечатление, что к нам приближаются именно люди, которым будет столь же просто превратить бедного Мордимера и его спутников в четыре куска кровавого мяса, как кому другому – вытереть нос платком.