Я, однако, решил, что удобней будет сперва расспросить Сигмонда Хаусманна, чьи каракули мне как раз приходилось читать. Никогда ранее не слыхивал об этом человеке, но откуда б мне знать всякого судебного писаря? Я подумал, что подробную информацию сумею получить в Инквизиториуме, чья канцелярия всегда старалась тщательнейшим образом вести личные книги.
* * *
Как я и надеялся, в Инквизиториуме нашлись нужные документы – пусть даже называть документами несколько предложений, написанных на куске пергамента, было преувеличением. Сигмонд Хаусманн не успел отличиться ни чем-то особенно хорошим, ни чем-то особенно плохим, и все сведения о нем ограничивались фактом, что три месяца он служил судебным писарем епископского суда, был отправлен на работу к канонику Братте, а еще – что обитал с матерью на одной из улиц подле набережной, неподалеку от рыбного рынка. Я мысленно вздохнул, сокрушаясь, что вновь придется идти через этот рынок, но решил, что с Хаусманном куда проще встретиться у него дома, поскольку это позволит нам вести спокойный разговор, без вмешательства посторонних.
Мне показалось, что к дому Хаусманна я принес на себе весь смрад рыбного рынка, но наверняка это были лишь мои фантазии, поскольку я не заметил, чтобы хоть кто-то из людей, сидевших у дома, при виде меня кривился или зажимал нос. Другое дело, что соседи судебного писаря не были – судя по внешнему виду – людьми утонченных вкусов и не грешили чрезмерной элегантностью.
– Сигмонд Хаусманн – где мне его найти? – Носком сапога я тронул стопу одноглазого дедка, который как раз сморкался в руку.
В ответ я услыхал несколько фраз, свидетельствовавших о том, что этот нищий не был высокого мнения ни о моей матери, ни о мне самом.
– На втором этаже и налево! – крикнул мне какой-то сопливый малец, пробегая мимо.
Я толкнул дверь и вошел в темный душный коридор, насыщенный запахами мочи и кала. Знал, что судебным писарям платят немного, но не думал, что настолько. А Хаусманн работал в своей профессии недолго и попросту не успел еще набрать достаточного количества взяток, чтоб позволить себе сменить место жительства на более сносное.
Я вскарабкался по скрипящей рассохшейся лестнице и, следуя указаниям мальца, повернул налево. Подле узкого окошка в конце коридора сидела молодая нечесаная девка с потерянным лицом и кормила грудью младенца.
– Ш-ш, кусается, малой паразит, – пробормотала, увидев меня, и ударила ребенка пальцами по щеке. Младенец заверещал.
– Сигмонд Хаусманн, – сказал я. – Где он обитает?
Она кивнула на дверь, подле которой я как раз стоял.