Я рванулся вперед, зная, что даже самому лучшему стрелку понадобится какое-то время, чтобы перезарядить оружие. Свет погас, я почти сразу наткнулся на человека в плаще и кольчуге – и одним быстрым движением воткнул ему нож в горло. Человек захрипел, обрызгав меня кровью из разрезанной артерии, пытаясь вцепиться мне в одежду. Я оттолкнул его и помчался дальше, слыша удалявшийся топот сапог. Мужчина в плаще и кольчуге был всего лишь охранником, главная же моя жертва убегала по темному коридору – наверняка зная дорогу куда лучше меня. Я мог ориентироваться только на слух, но догадывался, что человек бежит в пустой подвал. И если он доберется туда раньше меня – сумеет закрыть вход, поймав бедного Мордимера в ловушку. И тогда-то у него будет время вернуться с подмогой…
Хвала Господу, я успел ворваться в подвальчик, когда каноник как раз возился с рычагом. Теперь здесь горели два факела, вставленные в железные держатели на стене.
Мне едва хватило времени протиснуться в щель, и прежде, чем Братта вскочил, я с разбега пнул его в живот. Каноник сдавленно вякнул, отлетел под стену и ударился головой о камень. Я уж перепугался, не перебрал ли с насилием, но нет… Братта застонал, пытаясь вздохнуть, и начал подниматься на четвереньки.
– Приветствую вас, отец-каноник, – отозвался я сердечным тоном. – Что за неожиданная встреча…
– Будешь… будешь гореть в аду, – сумел прохрипеть он, утирая стекавшую по лбу кровь.
– Не исключено, хотя осмелюсь надеяться на иную судьбу, – ответил я спокойно. – Полагаю, однако, что в случае чего у вас хватит времени приготовить мне там местечко…
Он грязно выругался и все же сумел подняться на ноги.
Во всем этом деле была одна интересующая меня проблема и один вопрос, который я жаждал задать. Как знать, не получу ли я ответ, воспользовавшись тем, что Одрил Братта сейчас, скажем так, несколько не в себе? А будучи не в себе, люди говорят такие вещи, о которых при других обстоятельствах даже не заикнулись бы.
– Прошу вас, дорогой каноник, откройте мне, кем был тот четвертый человек на допросе еретиков?
– Четвертый человек, – сказал он, будто пробуя слова на вкус. – О да, скоро вы узнаете, кем был тот четвертый.
– Одного не пойму: что вынудило вас столь твердо отрицать его присутствие, коли писарь Хаусманн отчетливо записал, что был еще один допрашивающий?
– Я уничтожил протокол!
– Разве? – рассмеялся я. – Интересно, что же в таком случае читал я?
– Проклятый Хаусманн! – зашипел каноник. – Корябал хуже, чем курица лапой, а все же успел составить еще одну копию… Проклятие!