– Чертов сочинитель!
Фехтовальщица порвала записку, задула свечу и легла спать. Ночью ей продолжали мешать спать мучительные мысли, связанные с неопределенным будущим и плач девочки Амели, который еще больше напоминал о ее собственном сложном положении.
Утром работников и домочадцев вместо больного Мишо в церковь вел его сын Клеман. Одетый в новый костюм, он шел, высоко подняв голову, словно римский триумфатор. Прачки за его спиной подхихикивали, а Бригитта даже передразнивала его высокомерную походку.
После мессы Женька вместе со всеми пошла погулять на площадь, где представляли рождественскую мистерию уличные актеры, играли музыканты и горели жаровни. Было холодно, но весело. С прачками, оставив ребенка Амлотте, увязалась и Амели.
– Плохая будет мать, – проворчала Беранжера. – Бросит дитё! Зря ты хлопотала, Жанна.
Женька хмуро смотрела перед собой и с ужасом думала о том, что когда-нибудь эти слова могут сказать и о ней самой.
Замерзнув, прачки завернули в «Дикую пчелку», где к тому времени уже скопилось много желающих скинуть путы рождественского поста и пуститься во все тяжкие. Как только девушки уселись за стол, к ним тотчас потянулись подвыпившие ремесленники и солдаты. Лезли и к фехтовальщице. Особо навязчивых она отталкивала и отсылала к Амели или Марсене.
Заиграла музыка, начались танцы. Женьке стало скучновато, и она уже решила уйти, но в кабачок вдруг уверенной хозяйской поступью вошел Робен Красавчик – тот самый парень, который прикончил Чуму, и с которым она танцевала в «Тихой заводи». С ним были два спутника: один – высокий и поджарый, с неспешными движениями и тяжелым взглядом, а другой – маленький, сухонький и юркий как запечный таракан.
Хозяин тотчас освободил для вошедших стол, а Берарда подала вино и закуску.
– Это Робен, – сказала Бригитта, и глаза ее заблестели. – Я с ним по прошлому разу плясала. Ох, если б не Леон…
– Охолонись, дура! – цыкнула на сестру Беранжера. – Слыхала я от Берарды, что с такими лучше не связываться, и к тому ж этот самый Робен, ровно на спелую ягоду, на Пчелку нашу пялится.
– Я тоже с ним танцевала, – усмехнулась Женька.
– Где?
– В «Тихой заводи».
Робен, видимо с ходу почуяв воровским чутьем то, что плохо лежит, действительно в упор смотрел на фехтовальщицу. Она не испугалась, что он ее узнает, так как в «Тихой заводи» была в мантилье, но сразу поняла, что с этой минуты гулянка в «Дикой пчелке» перестанет быть скучной.
– Уходить надо, – сказала Беранжера, однако было уже поздно.
Робен подошел и присел рядом с Женькой.
– Привет, крошка! Веселишься?