Во второй половине дня Герцог отправился на прогулку по ближайшим парижским рынкам и взял с собой небольшую свиту, в числе которой был и Кристиан. Женька, не в силах сидеть в доме под уничтожающим взглядом девы Марии, попросилась идти с ним. Кроме Тулузца в свите числились: Берта Копна, Художник, Жослен Копень, Жан-Жак и Гаргантюа – высокий плотный детина с заряженными пистолетами за поясом.
В декольтированном платье было холодно, и Кристиан дал девушке одну из своих курток на овечьем меху. Кроме куртки она выпросила и штаны, чтобы надеть их под юбки. Здесь Божьи законы работали мало, поэтому никто этому ее желанию прямо не препятствовал.
На рынках Герцога знали. Ему бесплатно наливали вина и платили небольшую дань. За это Двор Чудес не трогал мелких торговцев. Стражники тоже не подходили, и на вопрос фехтовальщицы об их странной лояльности Кристиан сказал, что Герцог платит им свою «дань».
– А Марени?
– Марени охотник, его можно только убить.
– Почему же не убьете?
– Скользкий и чует, когда остерегаться надо. Уже не единожды уходил. А может и заговоренный он или еще срок не пришел.
В этот день тоже шел снег, было сыро, и вся группа иногда останавливалась погреться и перекусить у жаровен. Женька вдыхала полной грудью январский холодный воздух и с особым аппетитом ела вместе со всеми горячие лепешки. Она впервые ничего и никого не боялась, и жила теперь одними освобожденными желаниями дикой лесной кошки, поводырем которой являлся сейчас только инстинкт.
Вдруг у одного из прилавков с овощами фехтовальщица увидела Лизи и Северина. Женька улыбнулась, попросила у Кристиана один из ножей и, спрятав руку с оружием в складках юбки, тихо сказала своему спутнику:
– Помоги мне.
Он ничего не спросил, кивнул и пошел следом, оставив Герцога и его компанию у жаровни, где они остановились поесть пирожков.
– Здравствуй, Лизи, – поприветствовала бывшую разносчицу «Божьей птички» девушка. – Прицениваешься?
Та испуганно обернулась.
– Я… ты… вы… Северин!
Но Северин только растерянно моргал белесыми ресницами, глядя, то на фехтовальщицу, то на кинжал в ее руке, то на грозное лицо ее смуглого спутника.
– Где ты сейчас? – спросила побелевшую девушку Женька. – Хорошо устроилась?
– Я… мы у господ де Рошалей.
– Хм, знакомая фамилия. Верно, господин Марени порекомендовал?
– Да, это он… помог. Пощадите, госпожа… Мы бедствовали, когда нас выгнали из «Божьей птички».
– И поэтому решили меня продать?
– Госпожа… мы… нам за это не заплатили.
– А ты глупая подумала, что заплатят?
Женька махнула ножом и срезала с пояса Лизи кошель. Горожане у лавок заволновались.