– Спрячься где-нибудь, – сказала она, – и не вылезай, пока мы не уедем. Ты поняла меня?
– А Маргарита?
– Ее судьба теперь в руках Бога.
– Я без нее не уйду, не уйду!
– Беги сейчас же отсюда, дура, а то прирежу тебя, поняла! – замахнулась окровавленным кинжалом фехтовальщица.
Девочка отшатнулась и с испугу едва сама не выпрыгнула в окно, но Женька удержала ее и помогла спуститься вниз на простыне, которую сдернула с еще теплой кровати. Как только Габриэль скрылась за углом дома, фехтовальщица расстелила простыню на полу, скинула в нее первые попавшиеся вещи – золотой подсвечник, кувшин, какую-то одежду из ларя, завязала и потащила вниз.
По всему дому продолжали слышаться, то отчаянные, то ликующие крики. Внизу валялись тела убитых и умирающих охранников. Неестественно запрокинув свою «птичью головку», безмолвно лежала в луже крови Лизи. Жослен сидел на полу и перевязывал тряпкой раненую ногу. Прикрывая всем своим полным телом испуганного мальчика, сдавленно подвывала какая-то женщина в углу.
– Кто? – кивнула на них фехтовальщица.
– Повариха с сыном, – ответил Жослен. – Мужа ее сразу подрезали, как только начал кочергой махать.
– Кто?
– Тулузец твой. Если б не он, этот толстяк меня бы враз прикончил.
– Остальные где?
– Вещи тягают и тайник ищут.
Тайник скоро был найден. Проспер и Кристиан вытащили сундук в зал, куда собиралось награбленное добро со всего дома. Женька бросила свой узел на пол и спросила Кристиана:
– Что с Маргаритой?
– Не знаю. Жакерия в спальню побежал.
Легок на помине, на верхней площадке появился Жакерия. Он волок Маргариту за волосы и стащил ее так в залу прямо по лестнице. Следом за ним острием кинжала подгонял любовника-епископа смеющийся Рони. Парочку нашли в постели, где они крепко спали после ночных трудов, поэтому оба были совершенно голые.
– Вот чертова девка! – восклицал Жакерия. – Совратила даже его священство! Давай двигай быстрей своими ходулями, богомерзкий блудник!
При виде епископа Женька слегка содрогнулась, – молодой, те же прозрачные глаза, светлые волосы…
– Вы… вы брат графа д’Ольсино, ваше священство? – спросила она, когда вся процессия остановилась посреди залы.
– Что?.. А…да, Камиль был моим братом, – подрагивая белым телом и прикрываясь рукой, ответил испуганный священник.
В отличие от него Маргарита, распластанная на залитом кровью полу, смотрела кругом с удивительным в ее положении гневом. Видимо, гордыня, воспитанная с детства, подавляла естественный в таком положении, ужас.
– Видали, как глазьями сверкает! – усмехнулся Жакерия. – Счас перестанет, шлюха позорная!