Вдруг из переулка вывалила внушительная когорта всадников под предводительством принца Конде. На шляпах у всадников развевались малиновые перья. Такие же перья были у всех, кто желал быть на стороне фехтовальщицы. Когорта Конде выскочила поддержать гвардейцев де Зенкура, и среди всадников Женька увидела де Лавуа и д’Ангре.
– Держитесь, сударыня! Дави кардиналистов! – кричал Конде и воинственно размахивал шпагой, на эфесе которой развевался такой, как и перья, малиновый бант.
С другой улицы выехали и ввязались в потасовку мушкетеры де Монтале и швейцарцы. Они были на стороне короля, и их было больше. Они смяли сопротивление, а повозку с фехтовальщицей снова затолкали во двор Бастилии. Женька сидела в ней, свалившись в угол и закрыв лицо руками. Ее радовало только то, что среди мятежников не было де Санда. Она думала, что из-за нападения казнь перенесут на другой день, но ошиблась. Командовать вместо себя комендант приказал Эжену, и тот, довольный собой, с готовностью бросился распоряжаться вместо своего начальника.
Арестованных тотчас увели в подвалы, ранеными занимались слуги и тюремный лекарь, а убитых сложили возле ворот. Среди этих последних был и де Зенкур. Открытые глаза его смотрели в небо. Вместе с восторгом схватки в них навсегда застыло выражение яростного желания быть первым. Рядом с ним лежал мертвый де Жери. Он лежал на боку, и его лица фехтовальщица не видела. Над убитыми стояли и угрюмо смотрели на их неподвижные тела де Стокье и де Блюм.
Принц Конде был арестован, но его увели не в подвалы, а наверх. На принцев суровые меры наказания не распространялись, поэтому кузен короля не унывал, смотрел весело и даже насвистывал что-то по пути в Бастилию.
Когда все утряслось, повозку снова выкатили за стены тюрьмы и под охраной швейцарцев повезли на Гревскую площадь. Горожане успокоились и теперь могли без помех наблюдать за тем, как движется к последней точке сюжет и жизнь его главной героини.
– Ой, да это никак та самая девица! – вдруг услышала сверху фехтовальщица. – Я видела ее в Этампе в телеге де Гарда! Ты погляди-ка, Аннет! Я еще тогда знала, что ее будут судить!
Женька подняла голову. На нее из окна смотрела дама, которой она едва не разбила яблоком лицо. На этот раз кинуть в нее было нечем, да и руки беспомощно свисали вниз под тяжестью кандалов.
– Поделом, милая, поделом! – ликовала прозорливая женщина.
Девушка усмехнулась и посмотрела на Эжена, который скакал рядом, как это было тогда, когда она сидела в телеге де Гарда. Он заметил ее взгляд и еще выше задрал подбородок. «Да, как тогда, в первый день, – вспомнила фехтовальщица. – А Эжен, наверное, уже видит себя комендантом. Улыбается… Жаль, что я не узнаю, что с ним будет, когда выйдет вторая часть моих «Записок». Генрих прибьет его. Или это будет де Санд? Над этим, пожалуй, даже можно посмеяться, как сказал король, если не было бы так грустно… Неужели мне так и отсекут голову?.. Или я до этого потеряю сознание?.. А если не потеряю?.. Как тепло сегодня… Весна…Такой приятный ветер… Будет жаль, если я его больше никогда не почувствую».