«Мой рабочий кабинет и моя библиотека представляют нечто в своем роде единственное. Это сложная писательская ротационка. Книги — не только моя слабость, но и сила. Это — неотделимая и существеннейшая часть моего писательского организма, мой творческий — специально налаженный — инвентарь. Без моего „аппарата“ я не могу жить, не могу работать. Вам надо посмотреть на этот стройный, упорядоченный, крепкий и грандиозный аппарат, чтобы убедиться: сорвать его с места, не разломав его, не погубив его нельзя. Это — симфония книжная, слагавшаяся в Кремле 15 лет. Это — продолжение моего мозга. Разрушение этого аппарата опустошит меня, разобьет, парализует. Я — не научный работник, могущий во время работы бегать по библиотекам за справками. Я — поэт. И мой инструмент, каким я его создал, должен быть во время работы под руками. Я и он — одно.
Я прошу сохранить меня в писательски организованном чистом виде, как Д. Бедного только. Я прошу сохранить в Кремле мой творческий „бест“, оставив мне из покидаемой квартиры ровно столько помещения, сколько займут книги и кабинет (подчеркнуто Сталиным). Личное будет за пределами этого места. Здесь будут только — письменный стол и книги, письменный стол и книги, и ничего больше. Здесь я буду нести свою службу, приходить сюда для спокойной, ничем не замутненной работы, живя лично вне Кремля.
Я прошу не о личном. Я прошу о сохранении того общественно ценного, что во мне есть и что еще партии не может не пригодиться. Удаленный из Кремля, вырванный с корнем из того места, которое связано живыми нитями со всем Союзом, я усохну, погибну. Мне горько и страшно не только говорить об этом, но подумать только. Сказать это, однако, я должен хотя бы уже для того, чтобы после нельзя было меня же упрекнуть: зачем не сказал?»
Но Бедный был полностью выселен из Кремля. Не помогла его близость к Ленину, не помогла его очевидная безбожность в эпоху первой сталинской пятилетки. Он переселился на Рождественский бульвар, увез туда и библиотеку. Буквально два дома отделяли его от стен Рождественского монастыря, на которых в 1918 году Есенин писал свои стихи. Именно этому поэту приписывали «Послание евангелисту Демьяну Бедному», которое заканчивалось:
Хоть внешне фарисей и безбожник Берлиоз был скроен с Демьяна Бедного, но внутренне, идейно он имел и еще нескольких прототипов. В 1921 году Луначарский в переписке с Лениным по поводу публикации монументального труда бывшего народовольца Н. А. Морозова «Христос», одного из главных столпов мифологической школы, вступает в спор с вождем. Анатолий Васильевич не отрицал революционных заслуг бывшего узника Шлиссельбургской крепости. Но разъясняя Ленину, не знакомому с рукописью Морозова, назвал ее «совершенно сумасбродной вещью» и «окончательным абсурдом», который опозорит государственное издательство.