Съежившись на кровати, Роуса лепечет:
– В кухне кто-то есть.
Все трое, напрягшись и задержав дыхание, осторожно заглядывают в кухню.
Кто-то распростерся на полу возле печи, словно кучка брошенного тряпья. Пьетюр и Паудль встряхивают незваного гостя. Он обмякает в их руках, голова его бессильно болтается, волосы падают на лицо.
– Катрин! – в один голос вскрикивают Пьетюр и Роуса.
Та не отзывается, и Роусу охватывает ужас, но тут она замечает, что грудь Катрин поднимается и опадает.
– Как она сюда попала? – спрашивает Роуса.
Мужчины недоуменно качают головой.
– Заверните ее в одеяла и перенесите поближе к печи, – распоряжается Роуса. Она принимается греть жаркое, и вскоре их окутывает пар. Мало-помалу, будто выплывая из глубокого сна, Катрин приходит в себя. Поморгав, она слабо улыбается Роусе.
– Ты жива. Я уж думала, зря нос морозила.
– Но как…
Катрин выставляет перед собой ладони в рукавицах.
– Рыла в снегу ходы, как лисица.
Ее начинает бить дрожь, глаза стекленеют.
– Лучше помолчи, Катрин, – говорит Пьетюр.
– Берегите ее… Я не хочу… как Анна… – Она роняет голову на грудь.
– Что – как Анна? – спрашивает Роуса. – Катрин! Катрин?
– Она болтает всякий вздор, – говорит Пьетюр. – Оставь ее в покое.
Катрин вздрагивает, открывает глаза и делает несколько глотков чая, который Роуса подносит к ее губам. Укутав гостью новыми одеялами, все трое выжидающе смотрят на нее.
Некоторое время спустя Катрин зевает, будто пробудившись от долгого сна.
– А где же Йоун? Он охотно вышвырнул бы меня обратно на мороз.
Никто не улыбается.
Катрин с трудом приподнимается.
– Где он? В чем дело? С ним что-то случилось?
– Его боднула овца, – говорит Роуса. – Рог вошел глубоко и…
– Покажите, – сдавленным от волнения голосом требует Катрин.
Пьетюр холодно смотрит на нее.
– Тебе надо отдохнуть. А потом сразу возвращайся к себе. – И он косится на Роусу.
– Где он? – не унимается Катрин.
Роуса умоляюще смотрит на Пьетюра.
– Она могла бы помочь ему.
– Нет!
– Но он умрет.
– Я сказал – нет!
Катрин и Паудль глядят на них.
Роуса выпрямляется.
– Я не позволю ему умереть.
На лице Пьетюра написано страдание.
– Йоун не потерпел бы, чтобы на него глазели.
– Не глупи, Пьетюр, – отрезает Роуса и тут же вздрагивает, ожидая вспышки его ярости, внутренне готовясь к тому, что сейчас он ее ударит.
Но он только изумленно таращится на нее, как будто видит впервые.
– На чердаке, – угрюмо говорит он.
Повисшее было в комнате напряжение рассеивается, словно сняли крышку с кипящего котелка и весь пар вышел наружу.
Они поднимаются на чердак. Одеяла сбиты на сторону; Йоун лежит, неестественно разбросав руки и ноги, словно мертвый. Рубахи на нем нет, и видно, что он превратился в тень. Роуса не может отвести глаз от глубокой впадины его груди, от ямы на месте живота, от проступающих под кожей ребер. И еще эти выпуклые рубцы, которыми вдоль и поперек исчерчено все его тело. Он выглядит измученным и беспомощным.