Роуса принимается укрывать его одеялом, но Катрин отталкивает ее руку.
– У него горячка. Пускай лежит так.
– Он страшно разозлится, – бормочет Пьетюр.
– Это мы уже слыхали.
Катрин озирается. Скользнув взглядом по тюфяку, она щурится, всматриваясь в темный угол, где сидит на своей жердочке кречет, похожий на высеченную из камня статую, – будто страж, охраняющий надписи на полу.
Пьетюр следит за выражением ее лица. Рука его тянется к поясу, где висит нож.
– Хороши же вы! – сердито выпаливает Катрин, махнув рукой в сторону Йоуна. – Вы что, убить его пытались?
Пьетюр успокаивается. Он убирает руку с ножа, и Роуса выдыхает.
Катрин опускается на колени и легонько ощупывает рану Йоуна ловкими пальцами.
– Не трогай его, – говорит Пьетюр. – Ему бы это не понравилось.
– Умереть понравилось бы ему еще меньше, – ровным голосом отвечает Катрин.
– Ты можешь спасти его? – спрашивает Роуса.
– Он еще дышит, несмотря на все ваши старания, но рана гниет изнутри. – Она поворачивается к Роусе. – Мне нужен нож и вода. И водорослей побольше.
– Пьетюр, – говорит Роуса. – Ты слышал, что сказала Катрин.
Пьетюр не двигается с места. Паудль с озабоченным видом мнется у него за спиной.
Роуса вздыхает.
– Паудль, принеси Катрин все, что ей нужно.
Он в нерешительности смотрит на Пьетюра. Роуса приподнимает брови. Паудль кивает, спускается вниз и сразу же возвращается со всем, что потребовала Катрин.
Та улыбается ему.
– Мы с тобой не знакомы, но наверняка слыхали друг о друге. Здесь это обычное дело.
Она осторожно распарывает кривые стежки Роусы и надавливает на рану. Из нее вытекает зловонный желтоватый гной. Роуса вынуждена отвернуться, чтобы ее не стошнило.
Катрин морщится.
– Воды.
Роуса подает ей миску, и Катрин тонкой струйкой смывает выступивший гной. Йоун по-прежнему без сознания. Только по судорожно вздымающейся груди можно понять, что он еще жив.
Катрин промывает рану отваром из водорослей.
– Выглядит она ужасно и пахнет гадко, но это яд из нее выходит. Йоун выживет, если сумеет его побороть.
Она поворачивается к Пьетюру:
– Ну а теперь мне пора возвращаться к себе домой, верно?
Пьетюр смотрит на собственные башмаки.
– Оставайся.
Катрин кивает.
– Люди становятся куда приятней, когда делают что-нибудь для тебя.
Все молчат.
– Я переночую в хлеву.
Роуса вскидывается было, но Катрин поднимает руку.
– Заодно присмотрю за скотиной, а Пьетюру не придется то и дело хвататься за нож.
Пьетюр бросает на нее сердитый взгляд, но она только тихонько хихикает. Йоун стонет, и Роуса гладит его по щеке. Вдруг Пьетюр хватает ее запястье и так сильно стискивает, что она дергается от боли. Он медленно разворачивает к себе ее ладонь и видит чернильное пятнышко на пальце. Пристально изучив его, Пьетюр поднимает на нее взгляд. Она выдергивает руку и потирает запястье. На скулах его проступают желваки, но он отворачивается, что-то тихо говорит Паудлю, и они спускаются вниз, чтобы расчистить дорогу в снегу.