– Молчи, послушай. Вот оно! Слыхала? – Глаза ее горят странным огнем, и она слишком крепко вцепляется в руку Роусы.
Роуса вслушивается в постанывания снаружи, в завывания ветра и хруст снега.
– Это просто ветер. Не бойся…
– Я и не боюсь. Ты слыхала такое раньше? – Голос Катрин звучит как-то слишком весело. Улыбнувшись, она продолжает слишком поспешно: – Да, это наверняка ветер. И все-таки похоже на… – Она снова устремляет взгляд вдаль, склонив голову набок.
Чтобы скрыть подступающий страх, Роуса выпаливает:
– Йоун очнулся.
– Паудль мне уже сказал. Это хорошо. – Но тут лицо ее мрачнеет. – Что стряслось? Ему хуже? Или он отказывается пить мои зелья? – Она криво ухмыляется. – Ведьмино пойло.
– Он хотел бы… поговорить с тобой.
Катрин приподнимает брови.
– Он ужасно переполошился. – Роуса отцепляет приставший к стене клочок шерсти и мнет его в пальцах. Он грубый и маслянистый на ощупь. Она переводит взгляд на Катрин. – Он хочет знать, что ты видела на чердаке.
– Да? – Катрин это, кажется, скорей развеселило, чем напугало.
Роуса делает глубокий вдох.
– Чердак прежде был заперт. И теперь Йоун думает, что ты станешь распускать слухи, и… и его обвинят в seiðr и казнят.
– Он думает, что я собираюсь его на костер отправить? – хихикает Катрин.
– Как ты можешь смеяться? Он в бешенстве!
– Ох, Роуса, я была замужем и знаю, как успокоить разбушевавшегося мужчину. Я буду смиренна и тиха, как сама Пресвятая Дева. – Глаза ее блестят, и Роуса неуверенно улыбается в ответ.
Катрин берет ее за руку, они выбираются в снежную мглу и бредут через огромные сугробы. Мир стал совсем крохотным – не видно ни холмов, ни неба, ни бескрайнего моря, и только они вдвоем – два крошечных островка тепла и жизни в этой мгле.
Со всех сторон скалится, обнажая кривые зубы, незнакомая снежная пустыня.
Когда они входят в дом, Пьетюр, напряженно подобравшись, сидит в baðstofa и обтачивает ножом край выброшенной на берег коряги. Вид его внушает страх: весь он точь-в-точь каменная глыба, выкорчеванная из земли и перенесенная в тепло дома, но по-прежнему хранящая в своем неостывшем нутре грозную память о вулканическом прошлом.
Он поднимает глаза, и взгляд его перебегает с Роусы на Катрин.
– Йоун хочет вышвырнуть тебя на мороз.
– Ну, значит, он просто болван. Ведьм или топят, или сжигают, – говорит Катрин. – От снега толку мало, и раз уж ты меня предупредил, я еще и парочку одеял у вас прихвачу. А изнутри меня согревает адское пламя.
Губы Пьетюра кривятся.
– Я сказал ему, что ты слишком умна, чтобы трепать языком почем зря.
– Я уже сто раз могла бы его погубить, давным-давно. Но предпочла молчать.