– Роуса, возьми ее за руку, – тяжело дыша, велит Пьетюр. – Мы отведем ее в землянку.
Но Роуса как к земле приросла, и голова ее идет кругом – весь мир будто выдернули у нее из-под ног, и теперь она повисла на краю зияющей бездны.
– Живо, Роуса! – злится Пьетюр.
Она мотает головой. Если она дотронется до этого, оно станет явью, воплотится в жизнь. Вот он, draugur из ее кошмарных снов, – существо, которое преследовало ее, которое стояло у нее в изголовье по ночам. Вот он, дух, который довел ее до помешательства; он высосет из нее душу и оставит пустую оболочку на съедение воронам.
– Она жива, – сердито говорит Пьетюр. – Поди сюда и помоги мне ее поднять.
Анна снова оседает, застонав от боли и едва не утащив Пьетюра за собой в сугроб, и это зрелище вырывает Роусу из оцепенения. Она бросается вперед, чтобы поддержать голову упавшей, и Пьетюр кладет руку Анны ей на плечи.
Роуса выдыхает, чтобы успокоиться, и старается думать только о том, что надо шаг за шагом идти вперед. В голове у нее полный сумбур. Как-то в Скаульхольте, когда она была еще девочкой, проезжий купец жонглировал луковицами на глазах у восхищенной толпы. Луковиц становилось все больше и больше, пока наконец, к восторгу детей, они не посыпались с неба прямо ему на голову. Роусе кажется, что еще один такой головокружительный поворот – и весь ее мир рухнет.
Она решается украдкой взглянуть на вымазанное грязью лицо Анны, темнеющее всего в нескольких дюймах и покрытое синяками. Анна, по-видимому, в полузабытьи; бледные веки лихорадочно трепещут, будто в судорожном припадке. И вдруг она сгибается пополам, обхватывает руками живот и с громким воплем снова падает наземь.
Чертыхаясь, Пьетюр пытается поднять ее, но она садится на корточки прямо в снегу и завывает.
– Она проклята! – вскрикивает Роуса. – В нее вселился дух… Дьявол!
– Ну и дура же ты, Роуса! – Поморщившись, Пьетюр снова поворачивается к Анне. – Вставай! – Тон его суров, но обращается он с ней мягко. Видя, что он не дает волю гневу, Роуса немного успокаивается.
Наконец Анна приходит в себя. Она позволяет Роусе и Пьетюру подхватить ее под руки, и они бредут дальше. Дважды с ней делается припадок, и она чуть было не падает, и дважды Пьетюр всевозможными уловками убеждает ее продолжать путь. Его истинные чувства выдают лишь стиснутые зубы. Роуса никогда не видела, чтобы он обходился с кем-то столь ласково, хоть и заметно, что он едва сдерживается.
Вдруг Роуса застывает на месте.
– Нужно идти в дом. Там тепло.
– Землянка ближе, – отзывается Пьетюр устало, будто увещевая капризного ребенка. – Там еда, эль и одеяла. Но нет, всяко лучше тащить Анну в дом, до которого целых двести шагов. Там она умрет с удобством, а мы подвесим ее в кладовке рядом с бараньими тушами, и пускай себе болтается, покуда снег не сойдет.