В горле у Анны что-то хрипит, и Роуса понимает, что это смешок.
– В землянку, – с трудом бормочет Анна.
Роуса кивает. Больше они не произносят ни слова.
Пьетюр расчищает дверь от снега, и они вваливаются в темную землянку. Он зажигает три сальных свечи, и, когда глаза Роусы привыкают к полумраку, она замечает, что комнатка обжита. Скамьи, два соломенных тюфяка. На столе стоят кувшины с элем, со стропил свисает вяленое мясо. Роуса даже замечает неоконченное вязанье.
– Кто здесь живет? – спрашивает она.
– Никто, – отвечает Пьетюр. – Мы с Йоуном приходим сюда ночевать, когда поздно возвращаемся с рыбалки.
Роуса изумленно глядит на него, но он молчит.
Анна забирается в кровать и протяжно стонет. Пьетюр, не удостоив ее взглядом, наливает эля в три выточенные из бараньего рога кружки.
– Нужно остановить эти припадки! – восклицает Роуса. – Она же умрет!
– Это вовсе не припадки, – говорит Пьетюр и, сделав большой глоток, передает Роусе ее кружку. – Теперь она не умрет. Пускай отдыхает.
– Но ты сказал…
– Ничего ей не грозит. Через это проходят многие женщины.
Роуса ахает.
– Так она…
– Да. – Пьетюр задирает полы одежды, в которую укутана Анна, и становится виден ее надутый живот, тугой, точно спелое яблоко.
Роуса ахает.
Не просто жена Йоуна, а жена, которая ждет ребенка. Целый вихрь мыслей проносится в уме Роусы.
Ее охватывает жалость к этому хрупкому созданию. Живот Анны так велик, что сама она кажется маленькой; руки и ноги точно веточки, обточенные морем.
Роуса тянется к Анне, но та отталкивает ее и осыпает бранью. Роуса замирает, держа руку перед собой, будто предлагает дикому зверю ее обнюхать. Но, вглядевшись в глаза Анны, она понимает, что за маской ярости прячется перепуганный ребенок.
Она улыбается дрожащими губами.
– Позволь мне помочь тебе.
Анна приникает к ней. Роуса обнимает ее, затем мягко укладывает на спину и снимает с нее одежду слой за слоем, пока Анна не остается в одной сорочке. Все ее тело покрыто синяками и вымазано грязью.
– Ты жила на улице? – спрашивает Пьетюр.
Анна растерянно смотрит на него.
– Катрин… – Ее голубые глаза светлеют и наполняются слезами. – Мне нужна Катрин.
Роуса гладит ее по перепачканной щеке.
– Катрин… уже здесь. Она скоро придет. – Но и сама понимает, насколько неубедительно звучит эта ложь.
Пьетюр хмурится и отворачивается.
Анна снова кричит и корчится от боли, а потом прижимается к Роусе, тяжело дыша. Ее огромные глаза глядят жалобно.
– Я умру? Не дай мне умереть.
Роуса стискивает ее холодные пальцы.
– Ну, полно. Нет, ты не умрешь. Выпей-ка эля.
– Не дай мне умереть, не дай умереть, – чуть слышно повторяет Анна. – Я не умру.