– Йоун! – вскрикнул Пьетюр. Но было уже слишком поздно.
– Так ты не веришь, что он виновен? – возликовал Эйидль.
– Я не знаю, – пробормотал я, моля Бога, чтобы Катрин промолчала. Лицо ее было сурово, в глазах блестели слезы, но она ничего не сказала.
Спасибо, подумал я.
Я начал спускаться по склону. Сельчане, взволнованно перешептываясь, двинулись следом.
– У мальчишки не было причин убивать ее! – выкрикнул Эйидль у меня за спиной.
Пьетюр тихонько выругался. Я знал, что он, как и я, прекрасно понимал, чего хочет Эйидль. Виновность Паудля нарушала его замыслы. Ему нужен был другой преступник, кто-нибудь из близких мне людей, кому сельчане не доверяют и у кого были причины убить Анну. Глаза его метались с Роусы на Пьетюра и обратно. Я напрягся. Пьетюр скрестил руки на груди и вздернул подбородок. Катрин уставилась на меня.
Роуса вцепилась в свою шерстяную юбку и прислонилась к Катрин. Увидев ее впервые, я счел ее слабой женщиной, но теперь-то я понимал, что за этими молчаливыми книксенами и скромно опущенными глазами скрывалась натура из кремня и стали.
И все же, когда Эйидль обратился к ней, глаза ее испуганно расширились.
– Паудль твой родич, Роуса?
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Пусть так, и что с того?
Я внутренне возликовал от такой дерзости. Быть может, она даже возьмет над ним верх.
Но Роуса продолжала:
– Он бы не причинил Анне зла. – Помолчав, она прибавила совсем тихо: – Он и не причинил.
Я напрягся, ожидая, что сейчас она расскажет, как дурно мы с Пьетюром обошлись с Анной, как мы лгали, как мы обманули всех.
Я уже видел, как загорятся глаза Эйидля, когда он узнает правду. Я уже представлял, с каким восторгом люди выслушают подтверждение тому, что они и так подозревали: Пьетюр варвар и дикарь, развративший мою душу. Мы с ним оба лишимся головы.
– Паудль ничего не сделал Анне. – Ветер разнес над холмом ясный голос Роусы. – И я не хотела… Я вовсе не собиралась…
Лица людей заострились, и они сгрудились поближе к ней, окружили ее кольцом, будто стая волков. Я бросил отчаянный взгляд на Катрин, но ее оттеснили в сторону.
– Говори, девочка! – велел Эйидль, и глаза его внезапно засверкали.
– Я знаю, что случилось. – Роуса порывисто вздохнула. Голос ее прервался. Сельчане придвинулись еще ближе, готовясь сделать все, что ни прикажет Эйидль. – Я пыталась ее спасти. Я не собиралась…
– Роуса, не смей! – закричал я. Но крик этот утонул в галдеже взволнованной толпы.
– Ты? – переспросил Эйидль.
Я не мог этого допустить. Чего бы это мне ни стоило, я не позволю ей брать на себя мою вину.