Я не просто обвивал Пьетюра руками, я обнимал его кровью и костями, сжимал его силой мускулов и души – всем, чем я был и чем надеялся стать.
Пусть на меня обрушится гнев Господень, но я был спасен, я стал самим собой.
Потом мы с ним засыпали, переплетясь руками и ногами. Перед тем, как провалиться в сон, я глядел на звезды, на коже моей остывали капли пота Пьетюра, и я чувствовал себя живым, падшим, но как никогда счастливым. В эти пропитанные жаром капли времени я мечтал, чтобы все горы в Исландии завалили нас камнями и навсегда спрятали от пристального взгляда всего мира. Если бы нас и нашли когда-нибудь, наши тела лежали бы под завалами рядом – перепутанные, переплетенные, неразлучные.
Но эти мгновения дикого блаженства тают так же быстро, как трепещущее отражение раздутой луны на поверхности моря. Оно недолговечно: стоит набежать облаку или подуть ветру, и оно растворяется.
В каждом человеческом сердце пылает крошечный огонек надежды на то, что завтрашний день принесет любовь, которая утолит его затаенное желание быть понятым. Но некоторые сердца горят таким алчным огнем, что он становится всепожирающим адским пламенем. Он превращает все в мертвый пепел и пыль, а ветер уносит их в пустоту.
Но пока этот огонь горит, от него так тепло… И свет его уходит в бескрайние пространства.
Продвигаясь вдоль русла реки, мы оказались у ее устья. Впереди море и свобода. Мы подождем наступления ночи на берегу, а потом, надеюсь, отыщем мою лодку и сядем на весла. Пьетюр обмыл и перевязал мне рану, и, несмотря на дрожь подступающей лихорадки, на душе у меня спокойно.
Наступает всепоглощающая темнота, но я слышу дыхание волн и чувствую запах соли. Море с самого моего рождения было рядом; оно – источник жизни.
И вдруг в черном звездном небе с легким треском прорезывается отчетливая полоска света. Я толкаю Пьетюра. Мы глядим, как вдали над горизонтом распускаются струящиеся цветные ленты. Это похоже на знак свыше. Я хватаю Пьетюра за руку, и она надежна, как сама земля. Мы смотрим, покуда не начинает щипать в глазах, покуда свет не меркнет и солнце не разливает над горизонтом свое зеленовато-золотое сияние.
А потом, словно одного чуда недостаточно, над головами у нас назло чернокрылым воронам, которые каркают и кружат в небе, появляется крохотная птичка. Это хрупкое создание должно было давным-давно улететь в теплые края или погибнуть здесь. Но она жива, и она парит на своих слабых крылышках над бурными водами. Никогда ей не пережить эту суровую зиму – и однако она продолжает бороться.