– Пойдем! – велела мать. – Отцу и всем остальным не терпится послушать. Начинай заново.
– Я был на митинге, – сказал Рафик, усаживаясь за стол. – Пошел на ипподром вместе со всеми. Чем ближе мы подходили, тем больше нас становилось. Нам пришлось долго идти, полтора часа, мы пришли раньше и думали, что там почти никого не будет, но…
– Знаю, – сказал отец. – О чем он говорил?
– Всё по порядку! – перебила мать.
– Когда мы пришли, то увидели столько людей, сколько почти никто из нас в жизни не видел, да так рано, задолго до начала. Думали, будем стоять с самого краю, но народу все прибывало и прибывало, целое море людей, и через полчаса мы очутились в самой середине толпы, и даже близко к трибуне. У нас были еда на случай, если проголодаемся, и вода, чтобы пить, и каждый, старый или молодой, делился своими надеждами. Женщины и самые уважаемые мужчины сидели впереди, на отгороженных местах. Но нация! Нация, которой формально не существует, – она была там. Там, на ипподроме. Мама, папа! Все наши надежды… Вы и представить не можете!
– Рафик, сын… – начала было мать, но осеклась. Поднявшись с места, подала ему рыбу с блюда – жестом, исполненным благодарности и заботы. Не стоило сейчас озвучивать свои страхи.
Все умолкли, слушая Рафика.
– В конце концов он приехал, – продолжал он. – Друг Бенгальцев. На белой машине, так что ему приходилось рассеивать толпу. Он добирался до трибуны полчаса: все как один вставали, чтобы хоть что-то рассмотреть. Но вот он заговорил. Мы боялись, что слов будет не разобрать, но он говорил так четко, и стало очень тихо. Он сказал такие важные слова!
– Это правда? – спросила Назия. – Теперь мы – страна? Друг Бенгальцев сказал, что мы свободны?
– Нет, – ответил Рафик, – и все были разочарованы. Но он помогает нам сплотиться. Думаю, мы все знаем, что независимость не за горами. Помните, два дня назад над Университетом повесили флаг? Флаг Бангладеш реял над Университетом. Это сделали четверо наших, вы знаете их имена. Да-да, я тоже хотел бы, чтобы Друг Бенгальцев провозгласил независимость, очень хотел! Но он не может изменить себе. Есть то, что нужно сделать до того, как это случится. Мама, папа, как жаль, что вас там не было и вы не слышали! Он говорил о том, через что мы прошли, о том, что предстоит сделать. Раньше мне не доводилось чувствовать ничего подобного. Я слышал эту речь. Слово в слово. У нас будет дом. Он сказал, что в эти месяцы каждый дом должен стать крепостью. О, я там был!
Рафик говорил с таким жаром, что сидевшие за столом притихли – даже бабушки. Бина и Долли, широко раскрыв глаза, внимали своему смелому брату – курчавые волосы всклокочены, щеки порозовели.