В гости зашли Садия с мужем, и Мафуз заговорил о митингах, о Движении за независимость, поочередно вглядываясь в лица окружающих. Не стоило сажать его с друзьями Рафика; лучше бы он мирно беседовал на отвлеченные темы с бабушками и тестем с тещей.
Каждый день мать и повар, Гафур, придумывали, как быть. Обычно хозяйка решала приготовить много карри с курицей – в него всегда можно добавить риса, чтобы хватило еще на три порции для внезапных гостей, – и простые блюда из круп и тыквы, бобов, чечевицы, которые не испортятся два-три дня. Гафуру постоянно заказывали полдюжины омлетов.
Однажды к ужину намеревались прийти только Назия и Шариф: значит, всего восемь человек, включая девочек. В кои-то веки – ясность. Мать отправила Гафура за рыбой. Кудесник-повар, бог весть где и как, раздобыл отличного индийского карпа, руи, что предвещало пир. Дом полнился восхитительными запахами. Мать поднялась к себе: вымыть и причесать волосы, принарядиться.
Намечался митинг. О нем знали все: политические лидеры рассылали приглашения собраться на ипподроме. Ожидалось, что там скажут нечто важное. Наскоро позавтракав, Рафик убежал из дома еще до восьми утра. Когда вечером все семейство потянулось в столовую – комнату в глубине дома, с видом на манговое дерево и клумбу, – у входной двери послышались шум и возня. К ужину вернулся Рафик. Отец и бабушки задержались; Назия подтолкнула девочек: идите, идите! Мать, отделившись от процессии, приветствовала младшего сына.
Сын стянул старый платок, которым закутал лицо. Одежда на нем была пыльной, рубашка – рваной, но, по крайней мере, он пришел один.
– Ну и что нам теперь делать? – сказала мать.
– Я не хочу есть, – ответил Рафик. – Если на меня хватит еды, то поужинаю, но если нет… Мама, знаешь, что сегодня случилось? Слушай…
– Умойся, переоденься и приходи в столовую. Всем и расскажешь.
– Да, сейчас. Погоди – кто сегодня дома? Старший брат? Больше никого? Подождите, сейчас приду.
И он, хлопнув дверью, помчался вниз, в гардеробную, не переставая говорить. Хадр, мальчик-слуга, вышел из столовой и застыл в дверях, склонив набок черноволосую голову в ожидании указаний. Яростно замахав руками, хозяйка отправила его обратно – на его место за столом. Голос Рафика не утихал, но из-за двери нельзя было разобрать слов. Голову он обернул полотенцем.
…Слышать этот голос, эти слова… – Рафик показался снова. Его лицо порозовело и посвежело, и руки по крайней мере он вымыл точно.
– Твоя рубашка… Сходи переоденься.
– Это обязательно? – заартачился юноша, но тут же ускакал в свою комнату, выскочил оттуда через двадцать секунд в чистой белой рубашке и продолжил: – Думал, этот день никогда не кон…