– Не открывайте дверь! – снова повторила бабушка.
И на сей раз мать услышала. Рафик обернулся и взглянул на нее. Позади них окна заливал яркий свет. Уже смеркалось, но на улице горел слепящий огонь.
– Выключите радио, – велел отец. Это была подпольная радиостанция, вещала она тихо и вроде бы никакого вреда не приносила. – Выключите. Поверните ручку.
Впоследствии все по-разному вспоминали тот вечер, однако то, что бабушка сказала: «Не открывайте дверь» задолго до того, как в нее ожесточенно забарабанили, запомнил каждый. Как и то, что Рафик смеясь заявил: «Будь что будет», не зная, что же произойдет потом.
– Не открывай дверь, – сказала мать отцу. От громкого стука сотрясались полы.
– Придется… – вздохнул отец. – Они видели, что мы здесь.
В окнах гостиной возникли чьи-то лица: люди вглядывались внутрь. Отец оказался прав. Ничего не поделаешь. Шариф с каменным лицом шагнул к двери.
На пороге стояли двое мужчин. У открытых ворот маячили остальные, ярко освещая дорогу. Те, у двери, оказались в форменной одежде. Один – субедар [61], а второй, явно главный, – бледный интеллигентный молодой человек в очках, сжимающий в изящных ладонях нечто вроде дубинки. Форма на нем была чистенькая и наглаженная. Они с субедаром, человеком постарше, вошли на порог.
– Капитан Каюм, – отрапортовал офицер. – У меня приказ обыскать ваш дом.
– Так все здесь, – отозвался Шариф. – Мои мать, отец, жена и дочка, младший брат и две сестры, а еще – мой коллега и наставник и бабушки.
– А еще кто? – Капитан Каюм говорил по-бенгальски, резковато и запинаясь. Стоявший рядом субедар равнодушно наблюдал за беседой. Ясно было, что он не понимает этот язык.
Выступила вперед мать, перечисляя слуг: вот повар, мальчик, экономка, вот садовник и привратник. Капитан Каюм окинул их незаинтересованным взглядом и мысленно отмел. Потом принялся поочередно рассматривать остальных. Ни Шариф, ни отец, ни даже профессор Анисул, сидевший в глубине залы за скучной книгой, не заинтересовали его. Наконец он увидел Рафика. Вид у того был совершенно невинный: голова грубо острижена, клочья черных волос опали на полотенце и белую простыню на полу. Совсем ребенок. Мало ли, откуда волдыри на шее?
– Это ваш сын? Вы моете ему голову?
– Нет, стригу волосы, – поправила мать.
– Да-да, стри… стрижете. А зачем?
– Мальчикам нынче небезопасно шататься по улицам Дакки. Ему нужно было подстричься, вот я его и стригу. Я и дочерей тоже стригу.
Неясно было, понял ли капитан Каюм хоть что-то из сказанного ею, хотя она старалась говорить четко и медленно. Субедар сделал шаг вперед. И сказал что-то на урду. Отец содрогнулся. Он всегда говорил: никогда в моем доме не будет звучать эта речь. Бабушки смотрели во все глаза, привлеченные незнакомым зрелищем. Уж они-то знали, что это случится.