– Конечно, правда! – с жаром заявил Шариф. – Иначе…. – И он умолк.
– Я определенно расстроилась, – сказала Блоссом.
– Тетя Блоссом сказала, что плакала, – сообщил Джош. – Она и правда плакала. Все утро просидела с Тревор в маленькой столовой и смотрела похороны по маленькому телевизору. Весь день они проревели. А мы с Томасом тогда ушли. На прогулку верхом. И не встретили ни души.
– Вот видишь! – Шариф сиял. – В этой стране вообще что-то странное с выражением эмоций. Я на работе видел такое массово, но так и не понял.
– Вот именно! – торжествующе сказал Хилари. – Все эти скорбящие у дворца и вдоль Пэлл-Мэлл – там же сплошь африканцы, южноамериканцы да испанцы. Англичан, почитай, и не было. Интересно все поменялось в стране, правда? Видели похороны в Западной Африке? Все неделями изводят себя: рыдают, рвут волосы. Только вот не то чтобы по своей инициативе – скорее, исполняют предопределенные роли. А потом одним прекрасным утром забывают о покойнике. И ты прекрасно понимаешь, о чем я.
– Не понимаю! – отрезал Шариф. – Ну, кроме того, что ты ничего не смыслишь в культуре, о которой говоришь.
– О, поверь, я повидал похорон в Западной Африке, когда работал в Национальной службе здравоохранения.
– Ну, пусть так, – согласился Шариф. – Хочу лишь добавить, что горе – вполне исследованное состояние человека, вероятно предполагающее химический дисбаланс в организме. К примеру, если взять образцы слез плачущих на похоронах Дианы, принцессы Уэльской, и… ну, не знаю, брата, оплакивающего сестру, и проверить химический состав, то разница окажется невелика или ее вообще не будет. Проводились же эксперименты – слезы от горя по составу отличаются от слез от смеха или луковых.
– Ты меня совсем не понял! – воскликнул Хилари. – Я сомневаюсь не в их искренности! Однако есть истинная скорбь, а есть показная, быстро пришла – быстро ушла. На самом деле…
– Что, правда? – заинтересовался Джош. – У слез от лука другой химический состав?
– Совершенно другой, – ответил Шариф. – Очень интересный эксперимент. Уж не знаю, как его проводили.
– Это разные слезы, – подтвердила Блоссом, присаживаясь на ручку кресла. – Те, что от лука, или ветра, или даже смеха, как вода. А те, что от горя, текут тяжело, как варенье. Интересно почему.
Как ни странно, она вспомнила слезы на глазах своего брата. Их Блоссом видела накануне вечером. В последней серии «Нашего общего друга». Хью плакал в три ручья. Очень убедительно играл. Можно ли собрать образец этих слез и отнести в лабораторию – проверить, настоящие ли они или нет? Блоссом не видела брата много лет; в этот раз он плакал от счастья – но она его не разделяла.