– В Оксфорде это зовется «классическими дисциплинами». – Джош припомнил, что иной раз приходится упрощать еще больше. – Греческий и латынь. Античная история и философия.
– Мальчики Шарифа окончили учебу год назад, – сообщил Хилари, обнимая дочь и внука. – Отказались от Кембриджа, поступили в Манчестер на математический. Хотели учиться с кем-то за компанию. Дела! А Аиша, дочка, теперь занята…
– Хилари, – прервал его Шариф, – хватит уже хвастаться нашими детьми, если тебе хочется похвастаться своими. Тебе ведь не терпится расспросить самого Джоша о его планах. Чашку чаю?
– О чем вы говорили, когда мы вошли? – поинтересовался Джош. – Дедушка, голос у тебя был такой… – Он принялся подыскивать слово и нашел его: – Необычный.
Ему доводилось слышать, как звучит голос деда, когда тот спорит с людьми или пытается вызвать их на спор. Но прежде он тут же срывался на повышенный тон и возбужденно щебетал, ожидая возражений. Все прочие члены семьи предпочитали обронить: «Да-да, думаю, ты прав…» – и вернуться к своим делам. Как-то, спустившись к завтраку, Джош обнаружил деда в таком боевом настроении, что вынужден был переключить радиостанцию на ту, где транслировали классическую музыку, чтобы он слушал, а не осыпал предполагаемых оппонентов аргументами и доводами. Хилари вечно кружил перед воображаемым противником, а в ответ получал лишь «да-да, думаю, ты прав». И опускал кулаки.
А вот теперь его дочь и внук совершенно явственно слышали, как он, явно оспаривая какой-то аргумент, энергично восклицает:
– Чушь! Чушь!
– Они говорили о принцессе Диане, – повторила Назия. – Я решила, что с меня довольно, и ушла из комнаты. Не понимаю, почему чужие эмоции обязательно надо рассматривать как искренние или нет. Философы назвали бы это типологической ошибкой.
– Именно это я и утверждал! – восклицал Шариф. – Моя жена не понимает моего основного аргумента. – В это время та ушла на кухню готовить чай. – Я имел в виду, что массмедиа указывают нам, что мы должны испытывать по отношению к принцессе Диане. Нет, мы все наблюдали, как люди выражали свои чувства, но они делали это неосознанно!
– Это маловероятно, – возразил Хилари. – В прошлом году я видел скорбящих по телевизору. Кажется, они ужасно радовались, что их снимают, и сами знали, что лишь изображают скорбь. Всем нам понятно, откуда они этого поднабрались.
– А вы как думаете? – обратился Шариф к Блоссом. – Мы с вашим отцом говорим об этом весь день.
– Я очень расстроилась, – сказала та. – Молодая совсем, двое детей. Им-то каково?
– Да, но правда ли расстроились все эти люди? – произнес Хилари.