Несколько лет подряд мы жили там, и время от времени мать брала на себя заботы о нём, когда бабке надо было отлучаться. Гриша был нежно-застенчивый, очень изысканного рисунка мальчик. А дальше не берусь рассказывать, потому что после двенадцатилетнего возраста я его не помню.
Пока Саша не уехал, он не принимал никаких усилий по легализации Гриши или чего-то в этом смысле.
Ещё одна проблема связана с Сашиным братом Валюшком. Я с Валерием Аркадьевичем был хорошо знаком. Мы занимались примерно одним делом: только он — оператор, я — режиссёр, только он работал на студии Горького, а я на ней не работал. Но, тем не менее, тусовка была — одна, киношная. В общем, мы друг друга довольно хорошо знали. А если учесть, что знакомы мы были ровно по Сашиной квартире, где он тоже время от времени появлялся, то соответственно, никаких поводов для «незнакомства» не было. На мой взгляд, он был очень спокойный, сдержанный, очень разумный. Но, как и старший брат, — человек увлекающийся. Он увлёкся мыслью легализовать сына Саши. И стал это делать. Доказать, что Гриша сын Галича, было не сложно, учитывая степень его похожести на Сашу.
Тут возникла Алёна Архангельская. Я не могу сказать про неё ничего, кроме того, что она возникла ниоткуда. То есть, при том уровне знакомства с Сашей и его семьёй, о котором я тут рассказывал, — я ни разу не слышал об Алёне, пока Саша был в России. Ни разу. (Этот уровень не самый близкий, не самый тесный, но достаточно пристальный, скажем так. С такого расстояния, с которого всё видать.) Не могу отвечать за маму, но подозреваю, что и у неё было бы то же самое ощущение. Дальше началась «битва слона с китом». Валерий хотел Гришу восстановить в правах, Алёна возражала. И Гриша пренебрёг материнским «завещанием». Или забыл о нём.
Впоследствии появилась другая сложность. Алёна ввязала их в судебное дело, которое широко освещалось в различных газетах. И моя мама должна была выступать свидетелем. Свидетелем чего, я сейчас объяснить не могу. Я очень с мамой дружил, и очень её люблю, и я всячески уговаривал её не влезать в это дело. Кончилось тем, что она в это всё-таки влезла. И более того, просила меня, чтобы я переговорил с Сашей Шерелем, чтобы он дал какие-то соответствующие показания, могущие повлиять на суд. У меня, как я уже рассказывал, были очень хорошие отношения с Шерелем. Я разговаривал с ним. Шерель меня послал. И у меня не было на него обиды: я считаю, что действительно влез не в своё дело и не следовало этого делать. Но мы не поссорились, и моё шестидесятилетие в 1999 году в ВТО вёл Саша Шерель.