Что я буду делать теперь без Винса?
Тело подо мной судорожно дернулось, раз, другой. Вконец ошалев от внезапно нахлынувшей, недоверчивой радости, я приподнялась и заглянула Винсу в лицо. Он моргал на меня совершенно неосмысленным взглядом, губы что-то шептали.
– Винсент! – закричала я, снова целуя его, хватая за руки. – Живой!
Взгляд князя Долины остановился на мне, медленно обретая осмысленность. А потом он вцепился в меня мертвой хваткой, притянул к себе, прижал к груди.
– Ильса… Моя маленькая. Видишь, я выбрал… Выбрал тебя. И всегда выбирал…
Вместе с тем как опадали последние листья, пустел замок Бреннен. Ничего в этом не было странного: ведь дух Сонной немочи и дух Пробуждения уничтожили друг друга.
Выдергивая тело сестры в наш план бытия и сворачивая ей шею, Винсент очень хорошо понимал, что делает. Он замыслил это много лет назад, но тогда ничего не вышло, а чувство вины, которое он испытывал, было слишком большим и горьким, чтобы вытащить Флавию из Долины Сна и убить ее.
Теперь он все-таки сделал выбор. Едва ли осмысленный: поначалу он совершенно точно был готов обменять свою жизнь на пусть и призрачную, но все же надежду выторговать меня у сестры любой ценой. А когда дух, владеющий телом Флавии, не смог противостоять желанию сожрать меня, Винсент действовал по наитию. На раздумья времени не нашлось, и он сделал то, что сделал. Убил то немногое, что осталось от Флавии, и спас меня и мастера Бриста.
И теперь, когда не стало ни духа Сонной немочи, ни самой болезни, ни Долины Сна, сноходцы разъезжались кто куда. Все они – после службы или учебы в ордене – были людьми весьма обеспеченными, и поэтому ни у кого не стояло вопроса ни о том, куда отправляться, ни о том, на что жить.
Первыми уехали братья Шезми. Тихо, ни с кем не прощаясь, на второй день после того, как в замок пришло уведомление, что орден сноходцев прекратил свое существование за ненадобностью. Скорее всего, временно, до тех пор, пока не станет ясно, чем еще могут заниматься сноходцы, почти армия обученных воинов. За Шезми потянулась прислуга, грузили на телеги пухлые узлы, то и дело ощупывали тяжелые кошельки у пояса. Так же быстро начали разъезжаться и ученики.
Винсент тем временем доказал свое право на замок, предъявив королевским представителям давно утраченную родовую печать. Естественно, она лежала на столе в потайном кабинете, о котором знал только владелец замка.
Примерно через месяц после того, как не стало ордена, за Аделаидой приехал ее отец. Она пришла попрощаться, обняла меня, едва не переломав ребра.