– Я бы осталась, – сказала, всхлипывая, – но папа говорит, что я, со своим честно заработанным золотом, такая завидная невеста, что к нему уже выстроилась очередь женихов. Наверное, надо поехать и посмотреть, что там. Вдруг кого-нибудь выберу?
– Поезжай, – прошептала я в шерстяную ткань ее платья. – Только не торопись со свадьбой, а?
Аделаида молча погладила меня по волосам и пошла прочь, а я кожей все еще ощущала тепло ее больших ладоней. Говорить что-то вслед не хотелось, прощаться долго – слишком больно. Я чересчур хорошо помнила, что именно Аделаида верила в меня тогда, когда не верил почти никто. На пороге она остановилась, окинула меня долгим взглядом, а потом прыснула со смеху.
– Видела бы ты себя сейчас, Ильса. Лицо как на похоронах, клянусь Всеми! Ну не печалься, мы можем ездить друг к другу в гости, если, конечно, ты не зазнаешься, герцогиня ты наша. Или кто ты там скоро будешь?
Я пожала плечами, всем видом показывая, что не понимаю, о чем она. Аделаида шутливо погрозила мне пальцем и все же ушла. А я постаралась получше запомнить ее полное и доброе лицо. Кто знает, суждено ли нам еще раз встретиться? Жизнь – чересчур сложная штука, чтобы ее предсказывать.
Потом уехал Альберт и ожидаемо увез с собой Габриэль. Накануне отъезда он пришел ко мне с бутылкой вина, мы выпили по паре рюмок.
– Я женюсь на ней, – говорил Альберт, весело улыбаясь. У него это получалось привычно криво, косо, но как-то зажигательно – так, что хотелось улыбаться в ответ. – Я сделал Габи предложение, и она согласилась. Собственно, не вижу ни одной причины, почему она должна была отказать. Тем более что за день до этого ей пришло письмо из дома, родители требуют, чтобы она вернулась и все-таки вышла замуж за того старикашку.
– Вы решили устроить побег? – Я немного опьянела, и потому с моего языка бойко слетали вопросы, которых я бы раньше не задала.
– Ну да. Сбежим, а потом заключим брак в первом попавшемся храме Всех. Почему нет?
В глазах Альберта прыгали смешинки. Он усмехнулся, механически провел рукой по растрепавшимся волосам.
– Ты не держи на нее зла, Ильса, – сказал он. – И, знаешь, Габриэль не придет с тобой прощаться. Ей очень стыдно за то, как она себя повела… Но она очень надеется, что когда-нибудь ты ее простишь и напишешь. Напишешь ведь?
Я кивнула. И Альберт кивнул, прекрасно понимая, что никто никому писать уже не будет. Я не держала зла на Габи, но с собой ничего поделать не могла. Наши дороги разошлись, едва соприкоснувшись.
– Можно я спрошу у тебя?
Альберт прищурился.
– Ну спрашивай.