.
Вообще мой соседушка был очень скуп на похвалы при оценке людей, и за то многие в городе его недолюбливали. Генерал-губернатора он величал ухмыляющимся сиятельством, а Гюбенталя не звал иначе как трансцедентальным акробатом.
К женщинам он был далеко снисходительнее и в обществе их был неловок, молчалив и застенчив.
Не избежал однако и Вирло стрел проказника-Амура, и влюбился горячо и страстно, а вместе с тем как-то причудливо и оригинально. Предметом его любви сделалась премиленькая актриса Августа Кольбе, исполнявшая первые роли на сцене витебского театра. Она была в явной любовной связи с актером Квятковским, считалась его невестой, не подавала никому ни малейшего повода к ухаживанию за нею и скромно уклонялась от притязаний назойливой молодежи. Играла она очень недурно как для провинциально театра, а в роли Офелии могла бы состязаться с лучшими столичными артистками.
Был какой-то праздничный день. Вирло оставался дома, и я из своей комнаты вошел к нему. Он сидел за столом и рисовал цветными карандашами. Взглянувши на рисунок, воскликнул я: «Офелия, настоящая Офелия!»
– Августа, миленькая Августа, – сказал он, поправляя меня, и, помолчавши несколько, спросил:
– А что, ведь прехорошенькая. Не правда ли?
– Да, хороша и мила, – отвечал я.
В это время вошел Суходольский и, наслушавшись восторгов Вирлы, «э, коллега!» сказал:
– Да ты втюрился в нее! Что ж? Посватайся и женись!
– Женись! Вот еще! Впрочем, это по-вашему. Да можно ли жениться на обожаемой женщине? С ума сошел! Женись на ней и оскверни ее!
– Опомнись! – сказал Суходольский. – Ты сам, брат, с ума спятил. Послушай же меня, уж хоть как натуралиста, ну хоть как официального только преподавателя естественной истории. То, что ты называешь осквернением, то и составляет настоящий стимул любви в природе. И попробуй любимой тобою, влюбленной в тебя и находящейся уже в твоих объятиях женщине сказать, что ты никогда не женишься на ней и ни за что не осквернишь ее – с ужасом отвернется она от тебя и с ярою ненавистью оттолкнет тебя.
Но все убеждения Суходольского остались втуне. Вирло преследовал везде бедную Августу, ухаживал за нею неотступно, приставал к ней постоянно с одною только просьбою – дозволить ему созерцать ее. Станет пред нею молча, глядит на нее, потом попросит позволения поцеловать у нее ручку и пойдет довольный и обрадованный донельзя. Более полугода продолжалось это созерцание совершенства и неизвестно, чем бы оно кончилось, ежели бы труппа актеров, а с ними и не знавшая уже, что делать и совершенно почти растерявшаяся Августа Кольбе не уехала из Витебска. Более месяца Вирло тосковал по ней, и только одно совсем непредвиденное событие оправило его от этой