— Пожалуйте!
Седок вскочили в дрожки, а я задёргал вожжами. Лошадёнка неважная.
— Погоняй, извозчик! — раздаётся за моей спиной.
Я стегнул и «занукал». А самому так и кажется, что получу сейчас в спину тумака. Вспомнилось, как я тоже также кричал однажды на извозчика, который тащил шагом и потеряв терпение ткнул его палкой в спину; смотрю после, а извозчик-мальчишка горько плачет, я попали ему верно в спинной хребет. Обыкновенно мы и не замечаем, кто сидит на козлах, «извозчик» нечто бездушное, нарицательное.
Вот и Морская.
— Налево к подъезду.
— Тпру!..
— Но!..
Мне как-то ужасно неловко было протягивать руку.
— Ha же, тебе говорят, — закричал седок и я, инстинктивно протянув руку, почувствовал в ней монету.
Философствовать по поводу «подачки» мне не пришлось, потому что с середины улицы раздалось повелительное:
— Отъезжай прочь!
Обернувшись, я увидел величественную фигуру моего высшего начальника — городового, который сердито делал жест рукой, пояснивший его приказание. Я поспешно задёргал вожжами и уронил свой пятиалтынный… Доставать было невозможно, пришлось бы возиться, искать, а тут, чего доброго, «номер запишет» и плати штраф 2–3 рубля. Свернул на Морскую и «причалил» к берегу, но сейчас же послышалось грозное «прочь!». Дворник с бляхой на груди бежал уже от ворот ко мне, махая руками. Раньше я как-то не замечал дворников и не обращал даже внимания на то, что они «при цепях», а тут фигура моего «непосредственного начальства» предстала предо мной во всём величии. Ведь он может почти распорядиться моей судьбой: отправить в часть, записать номер и т. д.
«Путаться» с седоками по улицам мне в первый день было некогда. Пробило уж 11-ть. Надо ехать скорее в извозчичий «Дюссо»[48], знаменитый, многопрославленный «Батум», где торговля разрешена до 12-ти часов вечера. Оставалось меньше часа, я приударил лошадёнку и покатил на Загородный проспект.
— Ты куда, чай пить? — окликнул меня на Гороховой порожний извозчик.
— В «Батум», — ответил я.
— Пойдём вместе в Эртелев[49], там наши все собираются.
— Нет, мне в «Батум» надоть.
— Ну, пойдём в «Батум».
Мой коллега поравнялся с моей закладкой и ахнул.
— Да что это ты! Аль в больнице был?
Я не сообразил, чего он так удивился.
— А что?
— Как что, кто же это тебя обрил? Так ведь ездить нельзя, какой же это извозчик бритый!
В самом деле, все извозчики в Петербурге носят длинные, прядями висящие волосы с подбритым затылком. В жаркие дни эти пряди увеличивают только тягость извозчичьей работы, а в обыкновенное время разводят мириадами насекомых. Я не ошибусь, если скажу, что у каждого извозчика на голове столько же «обитателей», сколько волос, и если бы «пряди» приказано было остричь, то многие миллиарды «жизней» оказались бы загубленными.