Замечательно, что извозчика никто не стесняется, и с ним не церемонятся, поэтому-то на козлах и можно наблюдать такие сцены, каких никогда не увидишь обыкновенным зрителем — безобразник пропускает «публику» и норовит выкинуть фортель, оставшись наедине с извозчиком.
Дебоши на Невском проспекте прекращаются только к 5 часам утра, когда разойдутся по домам последние посетители ресторанов, торгующих до 3–4 часов утра.
5
Я поехал по Невскому до Большой Морской к «Малоярославцу[68]»… Здесь стоял гусёк извозчиков от самого угла Невского до подъезда «Ярославца»; но за то на противоположной стороне Морской — ни души! Я тут и причалил… Посреди Морской разгуливал высокий статный городовой… Я пристально смотрел на него, но он меня сначала не замечал… Извозчики начали «цыкать» и пальцами показывать на меня… Городовой пошёл ко мне.
— Отъезжай, — довольно мягко сказал он.
Отчего он так тих, отчего не кричит и не махает «селёдкой[69]»? Я после спрашивал об этом «коллег», и они по-своему объяснили «мягкость».
— Ах, ты полосатый! Сунуть ему надо было…
Я «совать» никому не пробовал и не знаю, насколько прав извозчик, говоря о поборах дворников и «некоторых» городовых. Я подчёркиваю «некоторых», потому что и сами извозчики говорят только о некоторых пунктах, где «берут», а об остальных прямо заявляют: «нет, там не берут».
Что поборы со стороны двориков существуют, это можно утверждать положительно, потому что меня гоняли почти всюду, и если бы я был профессиональным извозчиком, то не выездил бы и рубля выручки, тогда как установленный хозяевами минимум 2 рубля 50 копеек и в праздник 3–4 рубля. Огромное большинство мест у подъездов абонировано извозчиками. С какой же стати дворник будет отдавать преимущество одному перед другим, если лично он сам не заинтересован? Да, наконец, при том широком бесконтрольном праве гонять извозчиков и записывать их нумера для взыскания штрафов, какое предоставлено всем дворникам и городовым, надо быть ангелами, чтобы не злоупотреблять этим правом. А что эти аргусы[70] в передниках, изображающие «власть», далеко не ангелы — это едва ли нужно доказывать!
После «Ярославца» я причалил к дому Армянской церкви[71]; дворник дремал; но едва я остановился, как он ленивой походкой подошёл ко мне. Подошёл и стоит, точно хочет сказать: «плати». Постоял с минуту и закричал: «пошёл прочь». Почти тоже повторилось у Пассажа, у дома Лесникова[72], у клуба сельских хозяев[73] и в других местах. Может быть, это «случайности», что меня гоняли, а другие подъезжавшие становились, — не знаю, но пробовать «дать» я все-таки не хотел. Я поехал в Лештуков