И тут вот призадумалась я вот об чём: убили хозяйку Гиблого яра не здесь, а погубили-то тут. Я это сама видела, когда в воспоминания Ярины при встрече первой заглянула. Я же всё видела! Ловушку подлую, знак Ходоков жуткий, то как вступила в ловушку старая да и видящая уж плохо ведунья, как вышла из неё, становясь умертвием! А опосля подожгла себя, сама подожгла, чтобы лес свой от скверны уберечь, чтобы спасти свой Светлый яр, да только он всё равно Гиблым обернулся, а я… я… вот я дура!
— Весь, ты побледнела чегось, — напрягся Водя.
— Ох, Водя, тут не бледнеть, тут краснеть впору, — высказала в сердцах, да поднялась резво.
Мне леший был нужен. Прямо сейчас. И именно леший! И… я на водяного посмотрела, и поняла, что водяной мне нужен тоже.
— К лешему надо, с тобой, — честно сказала Воде.
Вздохнул он тяжело, да и… и кракена призвал. В другой раз сам бы перенёс запросто, а коли кракена призвал, значит совсем Воде плохо, совсем измотан.
* * *
Лешего я позвала, едва на берег ступила, Водя следом перенёсся, из сил последних облик себе придал человеческий, и сидел теперь на бревне поваленном в штанах чешуйчатых серебряных, да с торсом голым, но я слова не сказала — ему и так плохо, куда его ещё за рубашкой посылать.
Послала зов лешему, да ближе к водяному подошла. Он меня обнял, к себе прижал, лбом в живот уткнулся, плохо ему было, совсем плохо. Погладила по волосам золотым, да мягко силу свою ведьмовскую пустила — сильно помочь не смогу, но так, немного, сил придать да слабость не чувствовать, это я могла. А ощутив прибытие лешего, я глаза закрыла, и разом силу свою в водяного выплеснула, голову его к себе сильнее прижав.
— Как у вас тут… интимно, — прозвучал вдруг голос злой.
Аспид вернулся.
Не ответила я ему, к другу верному обратилась:
— Лешинька, родненький, клюку возьми.
Подошёл молча, забрал молча, постоял, глядя как я Водю уже двумя руками обняла, да дышу с трудом, и молвил издевательски:
— А смотрю, не бережёшь ты себя, рыбохвостый.
Водя, под руками моими расслабившийся, вмиг напрягся. Вздулись мышцы могучие, распрямились плечи широкие, и может ещё какая реакция была, Лешинька порой Водю до посинения довести мог, но глаза мне сейчас было открыть никак, а вот на место некоторых поставить — самое то было.
— Клюкой тресну, — пообещала я другу верному.
— Да тресни, — неожиданно согласился леший. — Не впервой, переживу. А вот ты переживешь ли? Сама едва оклемалась!
И Водя тут же отстраниться попытался. Тут дело такое — не понял он, что я делаю, а теперь, когда леший сказал, то уж очевидным стало.