.
Винекен, наконец-то, заключил сделку по обмену золота и серебра между здешним и парижским банками.
Названный тобою К. не встречается в наших списках охранительных свидетельств, которые содержат фамилии более 20000 пруссаков, легитимировавшихся по удостоверениям о месте рождения.
Воскресенье
В этой стране сегодня пишут 19 февраля: со вчерашнего дня памятник императору Николаю украшен белыми и красными камелиями из бумаги[957]; но указ об освобождении крестьян не опубликован. Maslanitza на пороге[958]; водка и новая свобода друг друга не переносят; из-за этого хотят дождаться второй недели Великого поста для провозглашения указа. Уже как третий день завершились заседания Государственного совета; вся работа получила либеральную окраску Редакционных комиссий, а там, где либеральные взгляды были в меньшинстве, император присоединялся к ним. Тысяча параграфов была проработана в течение трех недель. Указ представляет собой книгу, толщиной в три пальца. Все флигель-адъютанты или младшие генерал-адъютанты имеют приказ быть готовыми в путь: примерно, через неделю весь корпус отправится в различные губернии, чтобы присутствовать при провозглашении (манифеста — В.Д.) и сообщать о настроениях и проч<ем>.
Неделю тому назад случилось большое волнение в Государственном совете: Павел Гагарин посчитал своим долгом внести в одиннадцатом часу предложение посредничества, в котором содержались выгодные для помещиков условия.
Это предложение было отклонено великим князем Константином, но затем с одной уступкой было единогласно принято Государственным советом. Старшие господа, такие как Нессельроде, Пален, Рибопьер — я называю этих троих, поскольку они сидели вместе и своей глухотой и отчаянием в отношении либеральных течений, носившихся по залам старого Государственного совета, представляли удивительное трио — итак, эти старые консерваторы приветствовали князя Павла Гагарина как спасителя России, и сорвали для него длинные овации.
Но дело имеет одну сложность. Весь проект — для помещиков и для крестьян факультативен; таким образом, от последнего зависит выбор: будет ли он освобожден великим князем Константином или Павлом Гагариным для того, чтобы затем договариваться с помещиком. Если помещики и крестьяне не договорятся, то именно великий князь Константин — а вместе с ним я имею в виду либеральный проект Редакционных комиссий — станет тем авторитетом, кто будет играть решающую роль. Но этим может быть вызвано большое зло, а именно: крестьянин должен рассуждать. Ему, с кем прежде разговаривали приказным тоном, вдруг будет предложена альтернатива. Теперь, правда, славянин скажет, что русский крестьянин — ангел и неземное существо, рассудительность и благоразумие которого, ввергнет всю Европу в бурю. Но? — у меня есть сомнения.