.
В прошлое воскресенье, Эпифания[84], было освящение Невы[85], в честь которого дипломатический корпус был приглашен в Зимний дворец. Роскошный праздник! Во всех огромных залах выстроены великолепные гвардейцы, от каждого полка около 50 человек, Garde à cheval[86], кавалергарды с их золотыми и серебряными касками, кирасами и тяжелыми палашами, гвардейские гусары, уланы, черкесы, казаки, инфантерия — замок был похож на полевой лагерь, внушительно. После того обед с великолепным шампанским, impérialement bien servi[87]; в два часа дня домой, сразу же переоделся, на Каменный остров[88], там два часа катался по ледяным горкам, превосходное удовольствие, при котором я 12 раз падал в снег, пока не посадил себе синяк, после этого — замечательный обед, и так продолжается. Здесь очень весело, и при этом остаешься совершенно здоровым, за что я очень благодарен.
Между тем произошли серьезные события. Вчера утром в Александро-Невской лавре отпевали 86-ти летнего графа Григория Строганова[89]. Появился император, весь двор, дипломатический корпус. Прекрасное, волнующее церковное пение, от детского сопрано — до самых низких глубин баса. Такое существует только в России!
У Вертеров я часто бываю вечерами за чаем с приглашением или без приглашения. Маленькая Ольга[90], четырех лет, очень милая, Макс, девяти лет, тоже довольно бравый[91], жена посланника — очень интересная женщина. Там на днях я встретил княгиню Гагарину с дочерями, которые с радостью вспоминают Вас[92]. В течение короткого времени ожидают возвращение из Ниццы бывшего берлинца Мейендорфа[93], он должен стать председателем Кабинета Его Величества.
Но насколько же ужасающе дорогой Петербург[94])! До сих пор не могу обзавестись санями и приданным к ним толковым кучером с золотыми галунами, привилегией дипломатов, и если я должен появиться в мундире, езжу пока что на лошадях, любезно предлагаемых мне Вертерами.
Санкт-Петербург, 3 февраля / 22 января 1857
Мои дорогие Шлёцеры!
Сегодня день рождения моей повелительницы[95]. Приглашены баварец Хомпеш[96] и саксонец Кённериц[97]. Когда я после ужина спустился с Вертерном в его апартаменты, наш дворецкий передал мне письмо. Это Ваше, и поскольку я сразу же будто очутился в центре Штеттина, на Фрауенштрассе, в канцелярии моего дорогого Шлёцера вместе с его сердечно любимой мною невесткой, я сразу же взялся за бумагу, чтобы передать Вам все то, что уже давно лежит у меня на сердце по отношению к Вам. Послезавтра отправляется наш фельдъегерь, который возьмет эти строки до Гумбинена.