». И это в присутствии дорогого Туна!
Горчаков: «А почему же вы не беспокоитесь о христианах в Турции?»
Нэйпир: «Parce que c´est dans l´intérêt de l´Angleterre de conserver la Turquie[1006]».
Горчаков: «Неужели нет границы, за которой вы не будете преследовать либеральные тенденции ради принципа выгоды?»
Нэйпир (сдержанно): «Именно как раз турецкая граница ею и является».
Этот разговор — более или менее тайна, взбудоражившая, правда, здесь умы. Плессен обеспокоенно говорит об этом опасном Нэйпире, который, однако, превосходный малый. 42 года — и уже посол!
Датский вопрос, этот §13, бюджет и т.д. — все это для Горчакова слишком запутано. Он этого не понимает. Когда Бисмарк недавно хотел дать ему разъяснения в отношении §13, Горчаков попросил его обратиться к Сакену[1007], он же «должен был искренне признать свою неосведомленность».
Но как же эти датчане лгут! Заседание 25 марта в Итцехо[1008] — классическое. Этот посрамленный Рааслёф[1009]! Вчера Николаи[1010] телеграфировал, что они хотят решить вопрос с бюджетом. Это — некая уловка. К сожалению, говорят, что некоторое время назад Флахо[1011]в Лондоне высказался одобрительно в отношении Дании; является ли это его собственным мнением или за ним прячется Луи, пока неизвестно. Если на Вильгельмштрассе и Эшенхаймерштрассе[1012] это дело из-за страха вновь позволят замять, у нас в Германии скоро будет революция. Если дело дойдет до экзекуции, туда непременно будет втянут и вопрос о статусе Шлезвига, а это означает войну.
Когда в воскресенье 17/5 марта крестьянам была провозглашена свобода[1013], я отправился в 12 часов по полудню в Исаакиевский собор. Народ был действительно по-смехотворному апатичен. То, что газеты говорят об энтузиазме, не соответствует истине. В театрах звучали гимны, вот и все. В следующее воскресенье несколько тысяч Muschiks преподнесли императору перед Зимним дворцом хлеб с солью; в прошлое воскресенье прибыли депутации из Москвы и других городов.
Ни один деспот не сможет сделать счастливой страну, которую его предки делали несчастной. Следы вековых угнетений не могут быть стерты императорским декретом.
В этом трагизм Александра II.
Все же для короткого человеческого мига отмена крепостного права остается одним из величайших и самых ответственных правительственных деяний. Кажется, подобное развитие событий в отношении рабства готовится и в Северной Америке.
Сколько будет еще беспорядков и пролития крови, прежде чем несправедливость, от которой страдали здесь многие поколения, будет исправлена, прежде чем забитый, уклоняющийся от работы русский крестьянин вдруг осознает выпавшее ему счастье и научится им пользоваться! Он,