22 или 23 августа по с<тарому> ст<илю> император отправится в Киев и Варшаву, чтобы затем встретить императрицу из Германии. Горчаков опять едет вместе (с Александром II — В.Д.) и, как говорят, также в Берлин.
Указ в отношении понижения процентной ставки с 4% до 3% подписан и завтра выйдет в газете Сената[388].
Сокращение армии за счет гвардейского корпуса распространится теперь также и на гренадерский корпус, а также на 5-й и 6-й армейские корпуса[389]. Относительно 1-го — 4-го армейских корпусов военный министр, должный изо всех сил экономить, не мог этого добиться, поскольку князь-наместник Польши, Горчаков[390], высказался против этого и обратил внимание императора, что с такими ослабленными полками он не смог бы сохранить порядок в Царстве Польском, особенно теперь, когда там, говорят, обнаружились всевозможные подвижки. Остаются также 52 гарнизонных батальона, о чем я говорю в силу того, что это очень характерно для здешнего положения вещей. В этих батальонах у офицеров великолепная возможность разбогатеть; высшие должности так популярны, что они стали продаваемыми. Лишь только у военного министра[391] возник план сократить их, со всех гарнизонов его осадили просьбами, не выполнять это свое намерение. Он должен был уступить, и офицеры могут теперь продолжить устраивать свои делишки. Говорят, что также было и в гвардии, несмотря на сокращение рядового состава, офицеры остались, так как император услышал о больших беспокойствах, которые обнаружились среди них. Из самого Киссингена он велел издать усмиряющий и успокаивающий приказ, по которому офицеры должны были остаться.
От канцлера[392] поступили хорошие новости. Киссинген оказал на него благотворное воздействие. Теперь у него, кажется, отличное здоровье, и он превосходно веселится в Париже. Его сын недавно сказал, что отцу всю его жизнь удавалось даже во время самых неблагоприятных отношений с различными европейскими государственными деятелями сохранять к ним лично-дружеские отношения. Есть только один человек, с которым его отец никогда больше не сможет договориться, это граф Буоль[393]. Бешенство в отношении Австрии переполняет здесь все[394].
О короле ходят внушающие опасение слухи; он, должно быть, действительно очень измучен и слаб[395].
Петербург, 14 / 2 августа 1857
Вчера, как 1-го августа, горели уличные фонари, и этим был дан знак к наступлению осени. Тем временем погода просто великолепна; я купаюсь с Вертерном каждый день, температура воды 16°, чего, говорят, уже не было многие годы. В прошлый понедельник я уезжал в Петергоф, чтобы посетить принца Вильгельма Баденского