Гетман, одержав такую славную победу над поляками, не был ею утешен, поскольку его окружали толпами семьи казаков и всех других жителей Малороссии, собравшиеся с многочисленных селений, сожженных и разрушенных Четвертинским, и доводили его до слез. Они просили его о помощи, а он не знал, чем такому количеству людей помочь, тем более что приближалась зима. И все же, обеспечив их продуктами питания, захваченными у поляков лошадьми и волами, а самых бедных еще и деньгами, велел им идти на зимовку в селения Гадяцкого и Полтавского полков, а весной селиться по рекам Суле, Пслу и Ворскле на малороссийских, так называемых Булавинских, землях, о наделении которыми гетман дал в те полки приказ. Эти выходцы, поселившись в тех местах, заложили основы трех слободских полков – Сумского, Ахтырского и Харьковского, и были те полки с другими такими же полками под бессменным командованием гетманов и правительства Малороссии со всеми правами и привилегиями аж до времен гетмана Самойловича.
Король польский, получив извещение о поражении польской армии, которая была под командованием князя Четвертинского и состояла из самых лучших польских сил, повелел по всему королевству готовиться к повторному наступлению на Малороссию. Между тем как в польских провинциях все было в движении и каждый, кто был назначен в поход, вооружался, король потребовал особый корпус немецких войск от Маркграфа Бранденбургского, который считался в польской Пруссии польским вассалом. Маркграф прислал корпус свой под командой генерала Донгофа. От герцога курляндского король также требовал корпус войск для оказания ему помощи. Но, поскольку герцогство, в соответствии со своими законами, не обязано давать свои войска за пределы государства, то король и Речь Посполита, вежливо прося герцога, обязались письменно не считать это за обязанность, а только как добрую волю, совершенную по просьбе Польши и преданности к ней курляндцев.
Гетман со своей стороны также занимался приготовлением к обороне. Он, пополнив свои полки на место выбывших новыми воинами, укрепил приграничные города сильными гарнизонами из милиции и достаточной артиллерией со всеми запасами, имел при себе готового войска 73 тысячи человек, которые были размещены по квартирам от Днестра до реки Припять.
С первых чисел марта 1651 года все войска польские и казацкие были в движении и друг за другом следили. По информации, польский король двигался походом со своей армией к реке Стир, куда и другие его войска подтягивались. Казацкие войска своими корпусами направлялись в ту же сторону. Крымский хан с 20 тысячами своей армии двигался вверх по Днестру и встретился с армией Хмельницкого за день пути к реке Стир. Встреча хана с Хмельницким была примечательной и, по признанию знатоков, не сулила ничего хорошего. Хан принял Хмельницкого с наигранной вежливостью, требовал от него клятв на подтверждение обещаний, сказанных Нагайбеку относительно царства Астраханского, и не сводил с него глаз, наблюдая за выражением лица гетмана. Хмельницкий, выкручиваясь из того лабиринта, отвечал хану всегда двузначно и неопределенно и обещал в дальнейшем более основательно над тем подумать. Прощание было довольно холодным и таким же не обнадеживающим. Однако выбрали они табор обоих войск, казацкого и татарского, и расположили его над рекою Стиром между болот при городке Берестечке, где гетман обустроил свои обозы вагенбургом (полевое укрепление) и укрепил его окопами с артиллерией, а хан поставил свои вьюки отдельно от вагенбурга, сзади своих войск и построил их фалангой.