Помню поразительные слова Нагибина после съемок: «Вы знаете, наши национальные гении – не Толстой с Достоевским, это какое-то недоразумение.
Наши главные национальные гении – Лесков и Розанов». Разумеется, в 1983 или 1984 году подобные слова не могли в СССР прозвучать с телеэкрана.
На обратном пути мы провели полдня в тургеневском Спасском-Лутовинове. День в музее был выходной, но случившийся у ворот музея-усадьбы ее директор узнал знаменитого писателя и устроил нам щедрую экскурсию. В нагибинском «Дневнике» есть яркое описание тамошнего парка, прошу простить длинную цитату: «Полюбовались отлично сохранившимся домом, бильярдом, помнящим меткие удары Фета, знаменитым кожаным диваном в прихожей, на котором после охоты заснул со свеженьким романом „Отцы и дети“ в руках утомленный Лев Толстой, навек обидев хозяина дома. Но лучше всего был сад. Дивные, прямые, как стрела, „темных лип аллеи“, среди них – посаженные самим Тургеневым, чудесные шатровые древние ели, много-много ясеня; на ухоженных дорожках – чересполосица солнечного золота и бархатистых теней деревьев; залитые светом лужки и полянки; таинственные, дикие, чащобные, уже не садовые, а лесные заросли, где по слухам водится всякая нечисть. Божественная тишина, нарушаемая лишь пением птиц, божественный настой цветов, трав, древесной коры. Удивительная гармоничность и умиротворенность во всем, этот мир создавали умные и бережные руки. И вдруг мощно, вольно, во весь голос ударил соловей. Как странно, что, обладая такой усадьбой, такими липами, ясенями и соловьями, Тургенев невылазно торчал в Париже у юбки Виардо».
Крошечная поправка. Прямые, как стрела, аллеи шатровых елей насадил не сам Иван Сергеевич Тургенев, а его дед по матери Иван Иванович Лутовинов, насадил в 1801 году в честь наступления девятнадцатого века. В плане эти пять аллей как раз и имеют вид римской цифры XIX. Видимо, Юрий Маркович просто не расслышал эту подробность, зато рассказал куда более важную: что прадед Тургенева по отцовской линии Алексей Тургенев почти наверняка был внебрачным сыном императрицы Елизаветы Петровны. Другими словами, автор «Записок охотника» оказывался прямым потомком Петра Первого. И тут уж можно было ничего не проверять: эпоху цариц и дворцовых переворотов Нагибин знал блестяще.
Вглубь парка нас сопровождала смешливая молодая сотрудница. Когда мы подошли к скрещению аллей, на верхушку одной из древних елей, не обращая на людей внимания, с шумом опустился огромный ворон – птица в теории пугливая. Девушка пояснила: «Каждый день сюда прилетает, повадился… И мы уже знаем, эта ель начнет сохнуть. Внушали ему: дерево важнейшее, на перекрестке… Не слушает».