Вильнюс оказался на удивление невидным городком. Побродив до девяти, я полностью в нем разочаровался, купил несколько пакетов невиданных в Москве сливок тридцатипятипроцентной жирности, предвкушая, каким кофе со сливками я порадую жену Ирину, и пошел будить своих товарищей.
Нервный Евгеньич скоро оторвался от нас и скрылся за горизонтом. Мы с Алексом ехали в моих «Жигулях» третьей модели. Сначала за рулем был он, через полтора часа его сменил я. Мы уже катили по Белоруссии, когда я заснул за рулем.
К счастью, мы не влетели ни во встречную машину, ни в столб, ни в дерево, а упорхнули во вспаханное поле. Дорога в этом месте была на несколько метров выше окружающей местности. Когда мы потом с милиционером рулеткой измеряли длину прыжка моего несчастного Мурзика, гаишник сказал, что его скорость не могла быть меньше ста тридцати километров в час. Засыпая, я, без сомнения, придавил на газ и это нас спасло. Мурзик коснулся земли в первый раз сразу за бетонным дренажным желобом – маленький недолет, и нам был бы конец – и прыгнул как мячик вторично. Не знаю, от какого толчка мы проснулись – Алекс тоже спал – от первого или второго. Главное, что все-таки проснулись. Все четыре колеса лопнули, кузов выглядел как отраженный в кривом зеркале, переднее и заднее стекла вылетели, и по пахоте были разбросаны пакеты сливок жирностью тридцать пять процентов.
Нам попался замечательный гаишник. Без всякой суеты он устроил так, что первый же трактор вытащил покалеченную машину с поля на дорогу, совершив сложный объезд вышеупомянутого бетонного желоба. После этого он стал останавливать каких-то местных автомобилистов, знакомых ему лично, прося пожертвовать по одному запасному колесу для нас. Два мы получили во временное пользование, одно нам было подарено, а одно купили, практически лысое. И я потом на этом лысом колесе ездил еще чуть ли не полтора года – речь идет, напомню, о времени поразительных дефицитов. Этому колесу пришел конец на эстакаде у станции Горская, когда я весело катил из Питера в Комарове, но это было уже, выражаясь газетным языком, «в преддверии перестройки», а пока вернусь в восемьдесят четвертый год, в белорусский город Воложин.
На погнутых осях, без амортизаторов и стекол мы кое-как дотряслись до районной ГАИ и поставили машину в ее двор. Добрейший гаишник устроил нас на ночлег к какой-то местной тетке, помог организовать отправку покалеченного Мурзика на трейлере в Москву, и не взял за все свои хлопоты ни копейки. «Да что вы, – говорил он, – это наша работа такая». За многие годы у меня были и другие контакты со всеми клятой Госавтоинспекцией, и должен сказать, что мне попадались сплошь приличные люди.