Быков видел, что Сабрина уже очень жалела о том, что изменила решение и не осталась в лагере. По ночам она жалась к Быкову и старалась расположиться таким образом, чтобы между ней и зловещей пустотой грота кто-нибудь находился.
На четвертую ночь (начавшуюся для путников в половине восьмого вечера) Быков проснулся оттого, что Сабрина стиснула его руку холодными пальцами. Это было не то осторожное и нежное пожатие во время бури, которое запало ему в душу. Она как будто искала у него защиты. Словно ребенок, который изо всех сил сжимает отцовскую ладонь в минуту опасности.
— Что? — тихо спросил Быков хриплым спросонья голосом.
— Слышишь? — прошептала Сабрина.
— Нет.
— Вот! А теперь?
Внутренности Быкова сжались. Он почувствовал, как зашевелились волосы на макушке, как будто их обдуло сквозняком. Где-то далеко прозвучал детский смех. Очень тихий, похожий на журчание ручейка. Никто, кроме Быкова и Сабрины, не проснулся. Они сели на каменной плите и стали слушать. Ему мешало биение собственного сердца. Оно колотилось так, что заглушало остальные звуки, которых в темноте хватало.
— Опять! — шепнула Сабрина.
Смех прозвучал значительно ближе и почему-то с другой стороны. Как будто хихикающего ребенка пронесло по тоннелю ветром. Невозможно было не вспомнить кошмарные сновидения. Быкову мальчик представлялся именно таким, каким тот пришел к нему во сне: хилым, большеголовым, с выпуклым животом и кривыми ножками. На вид ему было около трех лет, однако такое впечатление складывалось из-за его хлипкого телосложения и непропорционально большой головы.
Хи-хи-хи!
Быкова обдало холодом. Смех был таким явственным! Померещилось? Тогда почему Джулия проснулась?
— Что это? — спросила она, включив фонарь.
Столб света пронесся по потолку и воткнулся в зев тоннеля. Остальные тоже проснулись. «Теперь смех прекратится», — подумал Быков с облегчением.
Не прекратился.
— Мне кажется или кто-то еще слышал? — спросил Стигвуд.
— Что за впечатлительная публика подобралась! — произнес Петров. — Вечно что-то мерещится!
— А тебе? — прошипела Сабрина. — Сам ты ничего не слышал, Серджио?
— Что я должен был слышать? Вы тут шушукались и разбудили меня.
Сабрина обратилась к Джулии и Стигвуду:
— А вы? Вы слышали смех? Детский смех? Пол? Джулия?
Они переглянулись.
— Это были слуховые галлюцинации, — пробормотал Стигвуд.
— Вот как? — воскликнула Сабрина. — У всех сразу? И сны одинаковые, да?
Она была готова заплакать.
— Прекрати истерику! — прикрикнула на нее Джулия. — Только этого нам не хватало. Нужно соблюдать хладнокровие, вот и все. Мы взрослые, сильные, здравомыслящие люди. Нас пятеро. У нас есть цель. Давайте не будем впадать в панику. Это контрпродуктивно.