Сурков (как и Ильин) видит в христианстве материал для лепки собственного высшего творения. Бог у Суркова – коллега-анахорет, не без недостатков, знакомый демиург, которого можно взбодрить парой оплеух. Как и Ильин, Сурков использует известные библейские фрагменты – и извращает их смысл. В своем романе он намекает на Первое послание к Коринфянам (13:13): “Неизвестность дает надежду. Веру. Любовь”. Не уверенных ни в чем людей можно сдерживать регулярной организацией кризиса, а их эмоции можно направлять в нужное русло. Это прямо противоположно смыслу библейского стиха, который цитирует Сурков. Вера, надежда и любовь дают о себе знать, когда мы начинаем видеть мир таким, каков он есть. А непосредственно перед этим стихом помещен знаменитый пассаж (13:12) о зрелости как о взгляде с чужой точки зрения: “Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан”. Первое, что мы узнаем, ставя себя на место другого, – что мы не невинны. Сурков намерен сохранить тусклое стекло.
В России 2010-х годов “тусклым стеклом” служил телеэкран. Новости по телевидению узнает 90 % россиян. Сурков руководил связями с общественностью на посту первого заместителя гендиректора “Общественного российского телевидения”, а затем работал в администрации Бориса Ельцина и Владимира Путина. Под присмотром Суркова российское ТВ превратилось из по-настоящему многоголосого, представляющего различные группы, в имитацию с различающейся картинкой, но одинаковым содержанием. К середине 2010-х годов годовой бюджет Первого канала составлял уже около 850 млн долларов. Сотрудникам Первого и других государственных телеканалов внушали, что власть реальна, а объективность – нет. Замминистра связи и массовых коммуникаций РФ Алексей Волин так видит карьеру российского журналиста: “Они пойдут работать на дядю, и дядя будет говорить им, что писать и как писать, а что не писать о тех или иных вещах, и дядя имеет на это право, потому что он им платит”. Фактуальность – не помеха. Видный политтехнолог Глеб Павловский объяснял, что можно говорить что угодно. С телеэкрана пропали региональные и местные новости: их сменили новости мировые. Зарубежные новости превратились в неиссякаемый поток доказательств растленности, лицемерия и враждебности Запада. “Ничто в Европе и Америке не достойно подражания. Истинные перемены невозможны”, – таков смысл послания.
У RT, проводника российской телепропаганды за границей, та же цель: устранить знания, которые могут побудить к действию, и претворить эмоции в бездействие. Канал искажает формат новостных передач, бесстрастно допуская в эфир того, кто отрицает Холокост, и представляя его аудитории как правозащитника, или приглашая неонациста в качестве эксперта по Ближнему Востоку. По словам Путина, RT “финансируется государством и так или иначе не может не отражать позицию российских официальных властей на то, что происходит в нашей стране и за рубежом”. “Позицией” стал отказ от изображения действительности, а финансирование достигало 400 млн долларов в год. Канал RT усугубил сомнения (иногда оправданные) американцев и европейцев в правдивости собственных лидеров и энергичности собственных СМИ. Слоган RT “Задавайте больше вопросов” (