— Но это всё цветочки. Мне теперь что делать? — вздохнул Игорь.
— Давай подождём. Ну кто этот Николай? Обычный мужик — не криминальный авторитет. Думаешь, у него возможности, как у Вито Корлеоне?
— А кто это?
— Никто, проехали.
— Карлесоне или не Карлесоне, а к тётке кто-то заявился и про меня спрашивал.
— Мы его перехитрили, здесь он тебя и за год не найдёт, — подбодрил я.
Макаркин округлил глаза:
— Мне год на даче жить? Вообще-то, Глебыч, здесь отопления нет.
— Привыкнешь…
Я шутил, потому что совершенно не знал, как поступить, просто плыл по течению.
— Игорёх, а перстень меняет характер?
Тот удивился:
— Не знаю… нет. А с чего вдруг?
Пришлось напомнить тот случай, когда он пригрозил меня убить, если трону артефакт. Макаркин растерянно заморгал и стал отнекиваться, мол, не было такого, не помнит.
— Не говорил я этого, — горячился он, — признайся, что ты соврал!
Игорь так искренне протестовал, что я подумал о провалах памяти: он тогда действительно был как одержимый.
Приятель вдруг разговорился, стал рассуждать, что артефактом может владеть только человек с сильной волей. Я хмыкнул: сильные люди сопрут бутылку спиртного из супермаркета безо всяких душевных терзаний.
— А я слабак, что ли?
— Не-ет, ты не слабак, но не выдержал бы, — загадочно ответил Макаркин.
— Чего не выдержал?
— Да всего, хотя бы кошмаров. Ко мне эта старуха покойная каждый день во сне приходила, замучила.
Я напрягся:
— А чего хотела?
— Ничего… — замялся Игорь, — просто пугала.
«Не выдержал бы»… Отчасти он оказался прав: я подумывал, что от кольца надо избавиться — старуха Мельникова стала являться наяву.
Я был дома один, завтракал на кухне кефиром с булкой, как вдруг услышал шаркающие шаги. Вернее, сначала дремавший на стуле кот вдруг проснулся, уставился в одну точку, сгорбился и распушился, став в два раза толще, зашипел. Послышался шорох, и возникла покойная Клавдия Фёдоровна. Она стояла у холодильника в своём длинном погребальном платье, сжимая в кулаке отрезанный палец.
— О-ох…
От этого стона у меня волосы зашевелились.
— Сыно-ок…
Я зажал уши руками, но плачущий голос проникал в мозг: «Сыно-ок, верни кольцо Анке…»
Как я был благодарен отцу, вернувшемуся домой за забытым паспортом! Старуха качнулась, тело её потеряло форму и рассеялось в воздухе, как пар из чайника.
Во второй раз я на мгновенье поймал отражение мёртвых глаз в зеркале заднего вида. Резко обернулся — никого. Вытер мокрый лоб, руки у меня тряслись. Прошло три или четыре дня, призрак не появлялся. Я чуть расслабился, позволил потешить себя надеждой на спокойную жизнь. Как знать, вдруг Мельниковой надоело преследовать меня? А может, её больше не отпускают к живым? Сказали: «Хватит, Клавдия Фёдоровна, твой лимит посещений исчерпан в этом году».