Он молниеносно вскочил на ноги. В центре маленькой комнаты съежилась старая арабка, в безмолвном ужасе разинувшая беззубый рот. Медная масляная лампа, свисавшая с почерневших от времени стропил, осветила молодую арабку, сидевшую в углу на корточках с младенцем у груди. С пронзительным визгом она прикрыла обнаженную грудь рваным покрывалом. Цзяо Тай уже открыл рот, чтобы потребовать у них ответа, но тут распахнулась дверь напротив и в комнату, размахивая кривыми кинжалами, ворвались два худых араба. Они остановились как вкопанные, как только Цзяо Тай, распахнув полы куртки, явил на свет золотой знак на груди.
Пока арабы мялись в нерешительности, третий, который был куда моложе, оттолкнул их и пошел на Цзяо Тая, вопрошая на ломаном китайском:
— Вы зачем, господин начальник, врываетесь на половину наших женщин?!
— Два человека убиты в этом переходе. Говори! Кто сделал это? — рявкнул Цзяо Тай.
Юноша окинул мрачным взглядом выбитую дверь.
— Что происходит в переходе через улицу, нас не касается.
— Он ведет в ваш дом, сукин ты сын! — взревел Цзяо Тай. — Там два трупа, ты что, не понял? Отвечай, не то я вас всех арестую и допрошу под пыткой!
— Если вы приглядитесь, господин, то увидите, что дверь, в которую вы вломились, не открывали годами.
Цзяо Тай обернулся. Деревяшки, о которые он споткнулся, оказались обломками высокого буфета. Хватило одного взгляда на пыль у зиявшего дверного проема и ржавый замок, который он только что выбил, чтобы понять, что парень прав. Дверью, ведущей в переход, давным-давно не пользовались.
— Если кого-то и убили в переходе над улицей, — продолжал юноша, — то сделать это мог любой прохожий. В него ведут лестницы с обеих сторон, а двери внизу, насколько мне известно, никогда не запирают.
— Так зачем же нужен этот переход?
— Еще шесть лет назад мой отец, купец Абдалла, владел и домом напротив. Но когда он продал его, дверью в проход перестали пользоваться.
— Вы что-нибудь слышали? — обратился Цзяо Тай к молодой женщине.
Она молчала, непонимающе уставив на него полные ужаса глаза. Но когда юноша торопливо перевел ей вопрос, женщина решительно замотала головой.
— Стены толстые, — сказал молодой араб, — а так как перед той старой дверью стоял буфет…
Он красноречиво воздел руки.
Оба других араба сунули кинжалы за пояс. Пока они перешептывались, старая карга вышла из оцепенения и пронзительно заверещала по-арабски, тыча пальцем на валяющиеся под ногами обломки.
— Передай ей, что все возместят! — сказал Цзяо Тай. — И иди со мной.
Он наклонился и прошел в дверной проем, юноша следом. В переходе Цзяо Тай показал на мертвого араба: