Игорь очень хорошо знал мать Тамары, суетливую седую женщину с тонкими, всегда поджатыми губами. У нее на все случаи жизни был готовый рецепт, ей казалось, что она все знает, но она не прожила от этого жизнь интереснее.
— Тамара, ты серьезно повторяешь эту чушь?
— Я не говорю, что мама совсем права, — уже растерянно сказала Тамара. — Но мама желает тебе добра. Слов нет, комсомол и горком для жизни, для нас. Но всякой работе есть мера. Для чего тебе будет и жизнь и горком, если ты подорвешь свое здоровье. Я уже не говорю о себе, как я извожусь каждый день, ожидая тебя до двенадцати… Если хочешь знать, и Крутилин Юрий Алексеевич говорит, что тебе лучше было остаться на заводе.
— Ты поменьше Крутилина слушай.
— Все равно он прав. Комсомольскую работу все равно никто не учтет и не похвалит тебя. Ты сейчас не бережешься, а вот заболеешь, тебе страшно нужен будет горком, да?
— И мне никто не поможет? — улыбнувшись, спросил Игорь.
Тамара очутилась на коленях у Игоря. Гибкая, как котенок, она прохладными руками распахнула его пиджак.
— Я помогу тебе! Я всегда буду с тобой, Игорек, милый… Но отчего ты сам не думаешь о себе?..
Они помирились, потому что любили друг друга, но убедить друг друга они не смогли.
— Не думай только, что я тебе плохая подруга и не болею за твою работу, — нежно говорила Тамара. — Я погорячилась. Но ждать до двенадцати часов ночи каждый раз все-таки трудно, пойми. Очень!
— Тамарочка, а ты приходи к нам в горком!
— Я подумаю.
Через минуту Тамара рассказывала:
— Не только ты один хорошо работаешь, хочешь, похвалюсь? Сегодня выхожу я из цеха, и в коридоре, знаешь, который на маслобойку идет, стоит рабочий. «Мне Тамару Александровну», — говорит. «Это я», — говорю. «Хочу у вас работать». — «Да, почему?» — Тамара увлеченно, заразительно засмеялась: она любила вспоминать о том, как ее ценят в молокозаводском коллективе. — «Хвалят вас, — говорит, — работать у вас интерес есть. И работой у вас обеспечивают лучше всех и нормировщики у вас справедливые…»
— Тамара, а ты знаешь, что я ведь работаю нехорошо, очень нехорошо.
— Ну вот, что ты говоришь?!
— Нет, правда.
— Работаешь день и ночь, и…
— Да, да, работаю пока еще плохо. — Игорь разглаживал крошечную продольную морщинку на лбу Тамары и вдруг почувствовал жгучий, дурманяще-нежный запах ее волос. И замолчал.
— О чем ты думаешь? — быстро спросила Тамара.
— Ты права: мы живем в такие годы, когда вполне можно освободить время для отдыха… для учебы, для чего хочешь. Но бывают такие моменты… такие моменты… Мне сейчас нужно найти себя, понимаешь?