В конце «Экзистенции» мы даже не понимаем, что из увиденного было «реальностью», а что – «иллюзией», потому что в финале неожиданно утверждается, что весь сюжет фильма был тестовой версией компьютерной игры. Многие аспекты этой внешней игры мимикрируют под внутреннюю, поэтому вопросов у зрителей остается достаточно. Подытожить финал можно вопросом одного из перепуганных героев: «Скажи, мы все еще в игре?»
Столь разные концовки отлично отражают разные стратегии использования могущества кинематографа как медиума. В идеале, чтобы не нарушать законы логики, в концовке «Матрицы» должен быть обозначен намек на иллюзорную природу кино. Но получается наоборот: создатели фильма восхваляют не свободу от Матрицы, а кинематографические иллюзии. Мне кажется, «Матрица» должна восхвалять другое. Но нужно помнить, что мир за пределами Матрицы не так уж привлекателен. Все выглядит серым и заброшенным, унылые люди вынуждены питаться унылой жижей. Головы членов команды выбриты, как у монахов, они носят потрепанную одежду, у большинства в шее есть отверстия. Фанатам больше по душе версия Киану из Матрицы: умеющий летать красавец в черном плаще с блестящими волосами – и никаких дырок в шее. Лишь в симуляции Нео способен стремительно расправляться с любой ситуацией.
Возникает вопрос, какой из миров выглядит более притягательным. Мой ответ – симуляция. Именно в ней мы остаемся после конца фильма, а не в реальном мире, где предположительно «реальное» тело Нео дожидается нового контакта с Тринити. Нет, мы видим Нео рассекающим небо и получаем обещание «мира, в котором нет правил и контроля, без границ и ограничений, в котором все возможно». Его полет вкупе с его заявлением намекают, что людям не пристало быть ограниченным возможностями своего тела. Фильм подпитывает эскапистскую фантазию о том, что существует некий интеллектуальный мир, в котором немногие избранные не будут подчиняться общим правилам (и уж точно им не придется ходить в офис или упорным трудом зарабатывать новые навыки). Фильм оставляет нас с образом Нео, подчиняющего себе реальность подобно Супермену. Зрителей призывают освободиться от иллюзий в фильме, лицемерно представляющем собой одну большую иллюзию.
Сюжет «Экзистенции» с его играми внутри игр, напротив, заставляет нас задуматься: а не может ли иллюзия быть лучше обычной жизни. В конце фильма мы (кажется) выясняем, что победа Аллегры над Тедом в игре «Экзистенции» была иллюзией, возникшей в процессе демо-теста другой игры, «Трансценденции». Персонажи покидают «Экзистенцию» смеясь и обсуждая свои роли, в том числе поднимая на смех свои акценты, и мы внезапно слышим, как Джуд Лоу говорит со своим привычным английским акцентом вместо сухого канадского, который он использовал на протяжении всего фильма.