?» – спрашивает Нео по дороге к ее квартире. «Она бы сказала, что знает достаточно», – отвечает Морфеус. Действительно ли Пифия
всеведущая, правда ли она знает не только то, что произошло, но и то, что произойдет? Знание, что Нео разобьет вазу, сбывшиеся пророчества о том, что Морфеус отыщет Избранного, Тринити в него влюбится, а Нео придется выбирать между своей жизнью и жизнью Морфеуса, заставляют всерьез рассматривать такую вероятность. Она даже видит, что Нео еще не стал Избранным во время первой их встречи – он чего-то ждал, возможно, следующей жизни, и в итоге действительно обрел силы после того, как «умер» и был «воскрешен» поцелуем Тринити. Проблема тут только в том, что ее всеведение в корне подрывает концепцию свободы воли.
Насущный конфликт между всеведением и свободой хорошо известен христианским богословам. В традиционной концепции христианства Бог представляется всемогущим, всеведущим и всеблагим. При этом христиане также верили в свободу воли. Но если Богу известно все, что мы когда-либо сделаем, как мы можем сделать что-то помимо этого? Средневековый государственный деятель и философ Боэций (480–524) дает довольно раннее лаконичное определение этой дилеммы:
«Я думаю, всеобъемлющее Божье предвидение несовместимо со свободой выбора. Ибо если Бог все предвидит и никогда не ошибается, то все его предвидения должны сбываться. Если я обладаю каким-то знанием в настоящем, значит, все так и есть. Получается, если я знаю о каком-то событии в будущем, оно должно произойти. Свершение заранее известного события должно быть неизбежным»[32].
Боэций пытается сказать, что если человек знает, что нечто должно произойти, это правда должно произойти, потому что знать ложь невозможно. Нельзя знать, что 1+1=3, потому что это неправда. Но если что-то правда должно произойти, то так тому и быть. Если завтра правда взойдет солнце, то оно не может не взойти, потому что иначе это утверждение неверно. Если человек знает, что что-то произойдет, оно должно произойти. Но если нечто должно произойти, если это нечто неизбежно, тогда никто не волен этому помешать. Всеведение не может сосуществовать со свободой.
Боэций считал, что очевидного конфликта между всеведением и свободной волей можно избежать, если Бог существует вне времени. Но великий протестантский реформатор и основатель пресвитерианской церкви Жан Кальвин (1509–1564) считал наоборот, что никто не может изменить свою судьбу именно потому, что Бог существует вне времени:
«Приписывая Богу всеведение, мы подразумеваем, что все когда-либо существовавшие события были и остаются в Его поле зрения. Для него нет ни прошлого, ни будущего: все когда-либо существовавшее присутствует при нем не просто в форме Идей, всплывающих в его разуме, но действительно всегда находится перед Его глазами. Его провидение охватывает весь мир и всех его обитателей. Бог предопределил судьбу каждого человека, ибо они у всех разные. Кому-то предначертано вести вечную жизнь, а кому-то вечно гореть в аду»