…Нахожу себя в каком-то смутном пространстве. Сначала думаю, что это просто смеркается, но потом чувствую, что этот мрак движим и неудержимо влечет меня в неведомом направлении, как морская волна. Не сказал бы, что плыву на гребне волны, скорее — под волной, рискуя, что она обрушится на меня и погребет под собой. И все-таки плыву. Ускользаю от нее в последний миг, но она снова нависает надо мной, и снова я ускользаю от нее в ту самую последнюю секунду, которая отделяет жизнь от смерти.
И так — до бесконечности.
Не знаю ни сколько прошло времени, ни что стало со мной. И вдруг слышу чей-то слабый голос, долетающий из какого-то далекого далека. Голос звучит снова, уже совсем призывно:
— Товарищ начальник!
Осознаю, что это Пешо и пытаюсь его укорить: «Я тебе не начальник, и перестань называть меня товарищем», но с губ моих не слетает ни звука. А призыв повторяется, на этот раз сопровождаемый прикосновением чьей-то холодной руки к моему лбу. Открываю глаза. Мрак рассеивается. Надо мной склонился какой-то человек. Это действительно Пешо.
— Вы должны это проглотить, — и сует мне в рот какую-то таблетку. — Запейте водой.
Выполняю указание, лишь бы он отстал от меня, потому что ощущаю, как мрак снова пытается поглотить меня.
Проходит еще какое-то время, но не имею представления, сколько именно. Снова слышу голос, на этот раз женский.
— Ты в своем уме? Человек умирает. Почему ты не вызовешь врача?
И опять голос Пешо:
— Как я могу? А полицейские?
— Молодец. Пусть лучше умирает, лишь бы не явились полицейские.
Она говорит еще что-то, но я не разбираю слов, потому что голос совсем тихий, а я снова тону во мраке.
— Вы наша единственная надежда, доктор Мозер, — говорит Марта.
Но это происходит уже гораздо позже, и пространство вокруг меня светлое.
— Я вас понимаю, госпожа, но вы ведь знаете, что я невропатолог, а не хирург. Этому человеку нужен хирург и притом как можно скорее.
«Неужели так уж необходимо болтать у меня над головой?» — сказал бы я, если б мог. «И погасите этот свет», — добавил бы, поскольку чувствую, как вместе со светом в грудь мою проникает боль.
Проходит еще какое-то время, и боль становится сильнее, потому что теперь я лежу на животе. И снова надо мной бубнит чей-то мужской голос:
— В полевых условиях, говорите… Но это не значит, что я способен оперировать на кухонном столе ножом, которым только помидоры резать…
Может, он говорит еще что-то о помидорах, но чувствую укол в плечо и снова погружаюсь в небытие.
— Ты уже совсем было собрался на тот свет, — говорит мне Марта два дня спустя. — Хорошо, что доктор Мозер — он ведь друг Табакова — нашел хирурга и уговорил его сделать операцию прямо в гараже. Хирургическую операцию в гараже! Мне это даже в голову не пришло бы. И как только подумаю, что всем этим я обязана своему любимому, пусть и бывшему, супругу!..