Боясь услышать еще более восторженные оценки, вроде: «Вы чародей!» или «Вы знаменитость!», спешу ответить:
— Тут каждый вынужден ездить так, если не хочет, чтоб его крыли со всех сторон и величали черепахой.
— Отец говорил, что вы безудержно смелый человек. С того дня, как вы спасли ему жизнь, он считает вас настоящим героем…
— Ваш отец перебарщивает, — прерываю я ее, круто сворачивая в переулок. — И вообще героизм, как кто-то сказал, всего лишь яма, в которую человек сваливается по неосмотрительности.
— Это что, скромность или скептицизм?
— Скорее реализм, если придерживаться словаря иностранных слов. Куда бы вам хотелось пойти?
— Вы едете с такой бешеной скоростью даже не зная куда? — искренне удивляется Лида.
— Я всегда еду напропалую.
Фраза тоже выхвачена напропалую и поэтому звучит довольно фальшиво, но девушка цепляется за нее:
— Вы говорите в буквальном или в переносном смысле?
— И в том и в другом, — продолжаю я фальшивить.
— Я не допускала, что человек может действовать напропалую. Хочу сказать, умный человек вроде вас.
— Умный был человек или глупый — об этом обычно судят после его смерти, — замечаю я и снова делаю резкий поворот, невольно отбрасывая свою спутницу на другой край сиденья.
Мы на площади Клиши. Тут образовался затор. Далеко впереди мерцает красный светофор. Подъезжаю впритык к передней машине и выключаю скорость.
— Раз вы не привыкли действовать напропалую, как же вы очутились здесь? — возвращаюсь я к прежней теме, глядя перед собой в ожидании зеленого света.
— Здесь мой отец…
— Ну и что из этого? Ваша мать в Болгарии…
— Не могла я там больше вытерпеть… Если держишься свободно и живешь, как хочется, на тебя начинают указывать пальцем… Будто ты бог весть какая… Потом еще этот побег отца…
Впереди вспыхивает зеленый огонек. В ожидании, пока тронутся передние машины, включаю малую скорость.
— Я вас понимаю, — говорю. — Это уже объяснение. Невольно приходишь к мысли, что и вы, стремясь вырваться из каких-то условий, решили действовать напропалую. Так же, как и я.
Машины перед нами медленно катят вперед, и мы вместе с ними. Не доехав до угла, останавливаемся — загорается красный свет.
— Вы к кому сюда приехали? — спрашивает Лида.
— Ни к кому.
— Вы ни к кому, а я к отцу, вот в чем разница, — замечает она с некоторым раздражением в голосе.
— Вы и раньше жили при нем? — спрашиваю я как бы без всякой связи.
— Никогда я при нем не жила. Я жила с матерью.
«Вот теперь-то ты узнаешь, в чем она, разница, — отвечаю я про себя. — Быть может, я ошибаюсь, но скоро, сдается мне, ты будешь проклинать последними словами своего любимого папашу».