У главной улицы она свернула и пробежала по переулку, а затем скользнула в заросли бирючины, которыми был огорожен квартал вилл.
Такого поворота он не ожидал.
«Тупая телка, – подумал он, – наставляешь мне рога на моей собственной территории?!»
В то лето, когда ему исполнилось одиннадцать, община отца установила палатку на городской площади, где продавали животных.
– Раз уж огненные дьяволы это делают, – заявил отец, – то мы, свободная церковь, можем и подавно.
Все утро они трудились над этим заданием. Работа была не из легких, но остальные дети тоже помогали. Когда в палатке был наконец положен пол, отец похлопал всех чужих детей по голове. Своих он никак не поощрил, зато снабдил их новым занятием – установкой складных стульев. А стульев было много.
Ярмарка открылась. Четыре желтых нимба светились над входом в палатку, путеводная звезда красовалась на центральной стойке. «Прими Иисуса в свои объятия – впусти его в себя», – гласила надпись на одной из стен.
Явилась вся община и приветствовала устроенное мероприятие – что было, то было. Несмотря на обилие ярких брошюр, с которыми он с Евой повсюду носился и предлагал каждому встречному, к ним не подошел ни один посторонний.
Гнев и разочарование отца выплеснулись на мать, когда поблизости не оказалось свидетелей.
– Проваливайте, дети, – шипел он, – и на этот раз сделайте все как положено.
Они потеряли друг друга у лавочки с кроликами. Ева в восхищении застряла там, но он отправился дальше. Это был единственный способ помочь матери.
«Возьмите у меня брошюру», – умоляли его глаза, но народ проходил мимо. Если кто-то возьмет брошюру, возможно, вечером, когда они вернутся домой, мать избежит побоев. Тогда, наверное, она не проплачет всю ночь.
И он стоял и выискивал чье-нибудь дружелюбное лицо – вдруг кто-то пожелает разделить свою набожность с другими. И прислушивался к голосу, обладающему той мягкостью, которую проповедовал Иисус.
Тут-то он и услышал детский смех. Не тот, который слышал, проходя мимо школьного двора или осмеливаясь немного посмотреть детскую программу перед магазином электротоваров. Нет, они смеялись так, словно голосовые связки вот-вот лопнут и весь мир обратит на них свое внимание. Он сам никогда так не смеялся, и это манило его.
И сколько бы внутренний голос ни шептал о злобе и покаянии, он не мог пройти мимо.
Небольшая группка собралась у лавочки – взрослые и дети в прекрасном единении. Кривыми красными буквами на плакате из белого холста было написано: «Захватовающей видио-фильм заполцыны лиш сиводня», а на сколоченном из досок столе стоял телевизор, самый маленький из тех, что он когда-либо видел.