Тогда она обернулась и заметила его, и выражение шока на ее лице, появившееся за секунду до того, только укрепилось.
Через пять минут она сидела перед ним в гостиной, отвернувшись в сторону.
– Ты добровольно вернешься домой, – сказал он ей. – Иначе ты больше никогда не увидишь нашего сына.
И теперь ее взгляд был полон ненависти и отвращения.
Если он захочет выяснить, куда она направлялась, он вытянет из нее это признание.
Для них с сестрой изредка наступали чудесные моменты.
Он останавливался в определенном месте спальни, его отделяли десять коротких шагов от зеркала. Ступни широко расставлены, голова качается из стороны в сторону, трость вращается в воздухе. Десять шагов, преодолев которые он становился другой персоной в зеркальном мире отражений. Там он не был мальчиком, лишенным товарищей по играм. Не был сыном человека, перед которым трепетал и лебезил весь городок. Не был и избранной овцой в стаде, которая призвана сеять вокруг слово Божье и разить им людей, как громом. Он был маленьким бродягой, заставлявшим всех смеяться, в том числе и себя самого.
– Меня зовут Чаплин, Чарли Чаплин, – говорил он и дергал губами под воображаемыми усами, а Ева от смеха чуть не падала с родительской кровати.
Она точно так же реагировала и раньше, когда он проделывал свой номер, однако этот раз оказался последним.
С тех пор она никогда не смеялась.
Через секунду он ощутил хлопок по плечу. Одного движения указательного пальца было достаточно, чтобы дыхание замерло, а в горле пересохло. Когда он обернулся, отец уже был готов нанести удар в грудь. Вытаращенные глаза из-под густых бровей. Ни звука, помимо хлопка от удара и еще нескольких, последовавших за ним.
У него пылали все внутренности, а желудочная кислота обжигала горло. Он отступил на шаг и с вызовом посмотрел отцу в глаза.
– Ну-ну, теперь, значит, тебя зовут Чаплин, – прошептал его отец, вперившись в него таким взглядом, который приобретал в Страстную пятницу, подробно описывая путь Иисуса Христа на Голгофу.
Вся мировая печаль и боль легли на его плечи – сомневаться в этом не приходилось, несмотря на то что он был всего лишь ребенком.
Потом отец ударил снова. На этот раз размахнувшись рукой со всей силы, иначе не достал бы. Он уж точно не собирался ни на шаг подходить к непокорному ребенку.
– Как тебе в голову пришла эта бесовщина?
Он посмотрел вниз, на ноги отца. Отныне он будет отвечать только на те вопросы, на какие хочет. Отец может бить сколько угодно, он все равно будет молчать.
– Значит, не хочешь отвечать. Тогда придется тебя наказать.