Тедди ничего не сказал ей на это. Слова не приходили в голову. Она перевела взгляд на пламя.
– Они не могут вас отпустить. Вы же понимаете?
– Я федеральный пристав. Как они меня остановят?
Она встретила это заявление широкой улыбкой и аплодисментами.
– Я была видным психиатром из уважаемой семьи. Когда-то мне казалось, что это гарантирует неприкосновенность. Не хочется вас расстраивать, но – увы. Позвольте вас спросить, у вас в прошлом были психологические травмы?
– У кого их не было?
– Разумеется. Но это не абстрактный разговор о людях вообще. Мы говорим о конкретных вещах. О вас. У вас есть душевные слабости, которые они могли бы против вас использовать? Были ли в вашей прошлой жизни эпизоды, которые можно рассматривать как факторы, предопределившие потерю рассудка? Так что, когда вас поместят сюда, а они это сделают, ваши друзья и коллеги скажут: «Ну конечно. Он сломался. Окончательно. Да и кто бы на его месте не сломался? Это все война. И потеря матери». Или кого вы там потеряли. Ну и?
– Такое можно сказать о ком угодно, – возразил Тедди.
– То-то и оно. Вы еще не поняли? Да, такое можно сказать о ком угодно, но они это скажут о вас. Как у вас с головой?
– С головой?
Она пожевала нижнюю губу и пару раз кивнула.
– Да, с котелком. Как он? Видели странные сны в последнее время?
– Было дело.
– Головные боли?
– Я подвержен мигреням.
– Господи. Вы шутите?
– Нет.
– Вы принимали здесь какие-нибудь таблетки, хотя бы аспирин?
– Да.
– Чувствуете себя не в своей тарелке? Будто это не совсем вы? Ничего страшного, успокаиваете вы себя, просто мне малость не по себе. Вот и соображаю туговато. Но у вас нелады со сном, сами сказали. Непривычная койка, непонятная среда, да еще ураган в придачу. Так вы себе объясняете свое состояние. Да?
Тедди кивнул.
– Вы наверняка ели в здешнем кафетерии. Пили там кофе. По крайней мере, успокойте меня, что вы курили собственные сигареты.
– Моего партнера, – признался Тедди.
– А у доктора или санитара не стреляли?
В кармане рубашки у него лежали сигареты, выигранные в покер. Он вспомнил, как выкурил в день приезда сигарету Коули, и еще подумал тогда, что такой сладкий табак попался ему в первый раз.
Она прочла ответ по его лицу.
– Обычно для того, чтобы нейролептический наркотик проявил себя в крови, требуется от трех до четырех дней. А до этого времени больной практически не замечает никакого эффекта. Иногда случаются приступы, которые легко спутать с мигренью, особенно если она периодически повторяется. Но вообще приступы – явление редкое. Обычно единственное, на что обращает внимание больной…