В то утро она не хотела, чтобы он уходил на работу. В последний год своей жизни она стала необъяснимо капризной, склонной к бессоннице, награждавшей ее тремором и дурманом. После того как прозвенел будильник, она пощекотала его и предложила закрыть ставни, дабы отгородиться от внешнего мира и не вылезать из постели. Обнимая Тедди, она стискивала его чересчур крепко и чересчур долго, ее косточки впивались ему в шею.
Она к нему прильнула, когда он принимал душ, но он уже спешил, уже опаздывал и ко всему прочему, как частенько бывало в последнее время, страдал от похмелья. В мозгу одновременно помутнело и покалывало. Ее прижавшееся тело казалось наждачной бумагой. А струя душа – градом шарикоподшипников.
– Останься, – просила она. – Один денек. Что от этого изменится?
Он вымучил улыбку и осторожно убрал ее с дороги, чтобы взять кусок мыла.
– Детка, я не могу.
– Почему? – Ее рука оказалась у него между ног. – Дай мне мыло. Я тебя помою. – Ее ладошка скользнула под мошонку, зубки покусывали его грудь.
Он не стал ее отпихивать. Просто взял за плечи и тихонько отодвинул от себя.
– Ну все, – сказал он. – Мне правда надо идти.
Она рассмеялась и снова попробовала к нему прижаться, в ее глазах светилось отчаянное желание. Быть счастливой. Быть не одной. И вернуть старые времена, когда он еще не работал так много, не пил так много, и все это изменилось, когда однажды она проснулась и увидела, что мир слишком ярок, слишком громок, слишком холоден.
– Ладно-ладно. – Она немного отстранилась, чтобы он мог видеть ее лицо, так как от горячих струй, барабанивших по его плечам, вокруг нее клубился пар. – Я уступаю. Не целый день, милый. Не целый день. Один час. Ты опоздаешь на один час.
– Я уже…
– Один час, – повторила она, гладя его мыльной ладонью. – Один час, а потом можешь идти. Я хочу, чтобы ты в меня вошел. – Она привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его.
Он чмокнул ее в губы и сказал:
– Детка, я не могу. – И повернулся к струе воды.
– А вдруг они опять тебя пошлют? – спросила она.
– Куда?
– Воевать.
– Эти пигмеи? Детка, война закончится раньше, чем я успею зашнуровать ботинки.
– Не знаю, – сказала она. – Зачем мы вообще туда полезли? Сам посуди…
– Затем, что Корейская народная армия получила оружие не из воздуха, детка. Они получили его от Сталина. Мы должны показать, что усвоили урок Мюнхена. Мы должны были остановить Гитлера еще тогда, а теперь мы остановим Сталина и Мао. В Корее.
– И ты полетишь.
– Если меня призовут? А куда я денусь. Но не призовут, детка.
– Почем ты знаешь?
Он молча намыливал голову шампунем.