– Я смотрю, у вампиров тоже проблемы с прислугой, – тихо заметил Эшер, когда они поднялись по ступенькам к входной двери. – Либо вы нанимаете кого-то, либо вам приходится скрести порог самим. Все лестницы моются ежедневно, кроме этой. Да и окна уже грязноваты.
– Есть способы этого избежать.
Исидро повернул ключ. Лицо его, обращенное к Эшеру в профиль, осталось безразличным.
– Я не сомневаюсь, что есть. Но даже самому глупому слуге рано или поздно покажется странным, что никто не заказывает ужина и не требует ночной посуды.
Вампир остановился, взявшись рукой в перчатке за тусклую дверную ручку. Загадочно взглянул на Эшера, кажется, даже с уважением. Затем черный плащ прошелестел по косяку – и Исидро исчез в доме. Эшер последовал за ним.
– Эдвард Хаммерсмит был младшим сыном набоба, разбогатевшего на торговле с Индией около ста лет назад, – сообщил из гулкой темноты мягкий негромкий голос. – Это один из трех домов, принадлежавших семейству. Хаммерсмит получил его от отца еще до того, как стал вампиром. В семье он считался чудаком, среди вампиров – тоже. Он выходил из дому редко и только для охоты.
Послышалось чирканье спички, запах серы перебил на миг «ароматы» сырости и тления, наполнявшие этот – судя по эху – обширный пустой холл. Крохотная вспышка подтвердила это ощущение, отразившись в тусклой позолоте потемневших, полусгнивших панелей и тронув розетку на высоком сводчатом потолке. Неподвижное лицо Исидро, казалось, было изваяно из нежнейшего гипса. Он зажег фитиль одной из керосиновых ламп, стоящих на старинном буфете. Дрожащий свет лизнул пыльные квадратные зеркала и окутанные паутиной канделябры.
– Он охотился вместе с Лоттой?
– Иногда. – Косые тени сопровождали их вверх по лестнице, проплывая по резным, покоробившимся от сырости панелям. – Они были оба… – Вновь пауза, вновь некая мысленная поправка – Эдвард всегда любил что-нибудь новенькое. Обычно он охотился один.
– Он был «хорошим вампиром»?
– Не очень.
Дойдя до конца первого пролета, Исидро повернул вправо и толкнул двустворчатую дверь, ведущую в обширную гостиную. Поднял лампу повыше, и желтоватый свет разлился среди книг, которых здесь были тысячи. Основная масса их теснилась на самодельных стеллажах, вздымающихся до плавного перехода стены в потолок, а остальное было составлено на полу кипами чуть ли не до пояса высотой. Проходы между грудами томов напоминали звериные тропки. Башни книг пьяно кренились на двух буфетах, и еще большее нагромождение виднелось сквозь полуоткрытую дверь: там книги оккупировали даже сиденья кресел. Разрозненные листы бумаги как попало валялись на этих грудах, подобно осенним листьям. Эшер подобрал страничку – ломкую и коричневатую, как ридикюль Лотты. Это оказались ноты какой-то неизвестной арии Сальери.